Когда стоявшие рядом праведные иудеи утешали Закхея, я рассмеялся. Мне было смешно оттого, что старшие утешали несчастного учителя, слепца, который не ведает ни начала, ни конца, и учит сему остальных и их детей. Я тогда сказал:
– Не следует слушать никаких учителей, а, прежде всего, надобно слушать себя самого, видеть своими глазами, слышать своими ушами, говорить своими словами. Теперь пусть то, что ваше, приносит плоды, и пусть слепые все в сердце своем узрят.
После того случая никто из старших не смел мне слова сказать, что касалось Писания и Закона, ибо мало кто знал его толком, и все боялись быть высмеянным мною. Люди так же ходили в храм, приносили дары богу, но не искали то, что предначертано человеку от создания его.
III
Иосиф же обучал меня искусству плотничества, и мы ходили с ним по людям, изготавливая орала и ярма. Мне уже было восемь лет, я постиг во многом Писание и видел, что никто вокруг не понимает его. Я обнаружил, что священники учат людей вовсе не тому, чему хотели научить народ пророки. Ибо учат священники не думать, а лишь беспрекословно выполнять их предписания, и истина так далека от их учения, как небо от земли.
Однажды мы с отцом пошли на поля за Назаретом, где люди собрались сеять пшеницу. Я смотрел, как они тяжело трудятся, как они страдают, угнетаемы, и я сказал:
– Слушайте слово, понимайте знание, любите жизнь, ибо никто не будет преследовать вас и угнетать более вас самих.
И люди дивились и спрашивали, как такой ребенок может иметь знание, которого не имеют даже священники? Я же хотел показать им, что свобода человека не вокруг него, а лишь в нем самом. Раб может быть свободным, тогда как господин – рабом. Тот, кто раб в душе против своей воли – он сможет быть свободным. Но тот, кто сам отдал себя в рабство и есть рабом в духе – он более не сможет быть свободным.
Я посеял в души людей одно зерно слова и сжал и обмолотил его, и оно вернуло мне сто мер. И многие уразумели то, о чем я говорил.
Шло время, и я стал опытным помощником своего отца. Однажды, когда один богатый человек заказал у отца сделать ему ложе, оказалось, что одна перекладина короче другой. И сказал я ему:
– Положи рядом два куска дерева и выровняй их от середины до одного конца.
И когда отец сделал то, что я сказал, я взял еще один кусок дерева, и сделал короткую перекладину равную длинной. И отец был рад за меня.
Через некоторое время он решил, что наступило время снова отдать меня в учение. И отвел меня к другому учителю, Левию. И тот сказал отцу:
– Сперва я научу его греческим буквам, а затем еврейским.
Это был глупый учитель, который заучил алфавит и не разумел ничего более того, что заучил. Он написал алфавит и долго спрашивал о нем. Я был сердит, что должен отвечать на глупые вопросы. И снова, как и Закхею, я сказал ему:
– Не учи меня буквам, учи меня жизни. Если ты истинный учитель и хорошо знаешь жизнь, скажи мне, что такое начало всего, и я скажу тебе, что такое продолжение.
И учитель рассердился на меня и ударил деревянной тростью по голове. Мне стало очень больно, и я проклял его, сказав:
– Ты не истинный учитель, а бесплодное дерево, которое не способно рожать ничего нового, и говоришь ты лишь то, что вложили в твою голову. Зачем бьешь ты меня? Воистину, знай, удар твой говорит тебе, что ты не сумел научить меня. Слеп ты, не понимающий звука своего.
Отец мой, Иосиф, был очень расстроен случившимся. И сказал ему однажды другой учитель, его друг, чтобы привел он меня в школу, и он попытается обучить меня буквам. На что отец мой сказал:
– Если ты решишься, брат, возьми его с собой.
Тот взял меня со страхом, а я охотно пошел к нему, ибо искал истинного учителя, способного дать мне живое знание жизни, а не глупую науку о мертвых буквах и знаниях.
Я вошел в его дом, увидел книгу, по которой учитель собирался учить меня буквам. Я подошел, взял ее, однако не стал читать, а начал говорить:
– Те, кто наследует мертвое, мертвы духом сами, и они наследуют мертвое. Те, кто наследует живое – живы, и они наследуют и живое, и мертвое. Мертвые духом не наследуют ничего. Ибо как мог бы наследовать мертвый? Если же мертвый духом наследует живое, он не умрет. Тогда тот, кто мертвый, будет жить более! Видишь ли теперь учитель, что для знания жизни мне нет потребности учить твои мертвые книги, ибо кто учит мертвое знание, не имеет сил духовных на изучение жизни.