Затем она с жадностью осушила игристую жидкость до дна и неожиданно заплакала. Чурсин никак не ожидал такой развязки. Он, как и его любимая, осушив бокал, быстро поставил его на стол и с нечеловеческой силой прижал женщину к себе. Увидев слезы на ее глазах, он с тревогой в голосе спросил:
– Инна, Инночка, что случилось с тобою… Почему ты молчишь? Что у тебя произошло за время моего отсутствия? Говори же…Тебе, очень плохо…
Блондинка на его вопросы и мольбу не реагировала. Она продолжала плакать. Из ее голубых глаз все катились и катились маленькие капельки жидкости, которые медленно растекались по ее красивому лицу и затем исчезали в никуда. Чурсин с недоумением продолжал смотреть на женщину. Он все еще не мог понять, что у нее стряслось. В конце концов его терпение лопнуло. Он быстро подхватил ее на руки и стал кружиться с нею по комнате. Только на его руках Кускова успокоилась. Смахивая руками свои слезы, она тихо прошептала:
– Егорка, мой Егорушка… Партия разлучает нас с тобою… Я ведь никогда не думала, что я еще могу послужить этой организации, которая называется Ке-пе-эс-эс… Партия для себя и для простого народа…
Все то, что рассказала Инна Кускова, Чурсина очень разочаровало, даже рассердило. Он никогда не думал, что его беспартийная любимая может попасть в «партийные лапы». В начале марта ее пригласили в областной комитет партии и предложили место заведующей кафедрой в одной из военных академий в Москве. В какой академии ей предстояло работать, ей не сказали. Одно сказали, что ей предоставят прекрасное жилье, машину и даже дачу. Чиновник, видя некоторое замешательство умной и красивой женщины, дал ей неделю на размышление. Кускова целую неделю не находила себе места. Уезжать из родного города ей не хотелось. Да и ее квартира, как ей представлялось, была нисколько не хуже той, которую ей предлагали. Не было у нее и проблем с деньгами. Свои пятьсот рублей она всегда получала. Довольно часто были и «довески». Она выступала с лекциями в вузах своего города. Отдел народного образования и институт усовершенствования учителей также ее приглашали на семинары и конференции. Довольно часто в ее голове были и другие мысли, почти земные и человеческие. Ей было уже далеко за сорок лет. Она так и ни разу в своей жизни нигде не отдыхала, не была и за границей. В самой Москве была пару раз и то мимоходом. Во время раздумий о смысле своей жизни перед нею очень часто возникал образ историка Егора Чурсина. Особенно он часто витал поздно вечером, когда она приходила с работы и от усталости засыпала на диване. Дойти до кровати у нее не было сил. В наиболее тяжкие минуты одиночества ей не хотелось вспоминать о любимом. Она даже сознательно «выгоняла» его из своей жизни, из своего сердца и своей души. Иногда это получалось, но ненадолго.
Молодой и красивый мужчина, который по возрасту годился ей в сыновья, все больше и больше ее преследовал. И эту неделю он все думала о нем. В своей душе она была не против навсегда с ним связать свою судьбу. Она его сильно любила. В том, что он ее любит, у нее также сомнений не было. Одновременно, исходя из своего жизненного опыта, она нисколько не сомневалась, что совместного счастливого будущего у них никогда не будет. Такие люди, как они, и особенно Чурсин, всегда были и будут под колпаком партийных органов. Партийные комитетчики родного университета сделают все возможное, чтобы приостановить их «неравный брак». Любовь, как человеческое понятие, для многих партийцев не существовала. Перипетии человеческой жизни партия в счет не брала. В этом Кускова убедилась буквально за пару месяцев до своего приглашения в серый дом. Молодого доцента одного из институтов города исключили только за то, что его мать продавала самогонку. Пожилая женщина жила в маленькой деревушке, недалеко от города. Сил для работы на приусадебном участке у нее уже не было. Сын довольно часто сам бедствовал. Взносы за кооперативную квартиру поедали значительную часть семейного бюджета. Кто-то из соседей ученого решил сыграть с ним злую шутку и написал письмо в институт, что его мать торгует первачом. Сам он тоже не выполняет партийные решения по борьбе с пьянством, привозя домой бутылку, а то и две, самогонки. Реакция на пасквиль последовала незамедлительно. Сначала доцента исключили из Всесоюзного общества трезвости. Затем объявили партийное взыскание. Через неделю был объявлен конкурс на замещение вакантной должности доцента кафедры автоматизации производства. Перспективный ученый документов не подал…
Ровно через неделю в квартире профессорши Кусковой раздался телефонный звонок. Она сразу же узнала, откуда звонили и кто звонил. Уверенный и очень строгий голос задал один и тот же вопрос. Она, едва сдерживая слезы, очень тихо произнесла в трубку: