Проснулся Чурсин вечером. Перед ним стояла молодая медсестра и вытирала прохладным полотенцем его лоб. Он уставился на девушку, затем повел глазами в стороны. Вокруг него были белые стены и какие-то незнакомые люди. Они все почему-то были в коричневых пижамах. Он опять закрыл глаза и стиснул зубы. Сомнений у него уже не было, он в больнице. Принесли покушать. Он проглотил небольшой кусочек хлеба и с жадностью выпил стакан компота. Затем вновь закрыл глаза. Болезнь давала о себе знать. Он тяжело дышал, в его легких что-то хрипело или свистело. Также сильно болела голова, давило на виски.
Утром состоялся обход. Главный врач больницы, приложив свою руку к лбу больного, с улыбкой произнес:
– Егор Николаевич, как же ты попал в мои владения? Я никогда не думал, что такое молодое светило науки окажется у меня…
Чурсин ничего ему не ответил. Он только слегка улыбнулся и вновь закрыл глаза. Поляков Петр Никодимович был для него знакомым человеком. Историк довольно часто выступал перед руководящим составом медиков. Многих из них он знал в лицо, кое у кого запомнил фамилии или имена. Диагноз для больного оказался неутешительным: двухстороннее воспаление легких. Узнав об этом, Чурсин стиснул зубы. Ему ничего не оставалось делать, как усердно лечиться. После обхода ему назначили целую кучу процедур и анализов. Он никому и ничему не противился. Одно он знал: чем быстрее вылечится, тем скорее окажется на кафедре. Он уже не мог представить себя без студентов, без очередных научных планов.
Поздно вечером в палату вошла медсестра и попросила его подойти к телефону. Он был в полнейшем недоумении. Родители и коллеги по кафедре еще не могли знать об его нахождении в больнице. Знала одна только баба Маша. Он с некоторым волнением взял трубку и к своему удивлению услышал знакомый голос своей хозяйки. Она со страхом произнесла в трубку:
– Егорка, тебе вчера с самого утра звонили из института… Звонил не то Горовой, не то Городовой… Он сильно тебя бранил, что ты не работе… После небольшой передышки женщина опять продолжила. – Час назад звонил другой мужчина. Он не представился, но голос у него был, как у начальника, повелительный…
Чурсин бабу Машу не перебивал. Он только тяжело дышал в трубку и скрипел зубами. Она продолжала:
– Этот мужчина просил тебя завтра срочно прийти на работе… Тебя хотят по партийной линии вызвать…
Задавать каких-либо вопросов женщине Чурсин не стал. Он тепло с нею простился и положил трубку. Ночью он спал очень плохо. Его мучили не только боли в груди, но и беспокоил звонок хозяйки. Он прокручивал в своей голове десятки вариантов. Все никак не мог понять, почему его так срочно ищут. В том, что он сейчас лежит на больничной койке, знает, наверняка, руководство и профсоюзная организация института. Лично его проблемы, в первую очередь, научные, могут и подождать. Он, честно говоря, и сам не ожидал, что окажется в больнице, да еще в самом начале лета.
Утро следуюшего дня Чурсин ждал с большим нетерпением. Он решил все-таки позвонить на работу. За десять минут до занятий он набрал знакомый номер телефона. В это время все преподаватели, как правило, были уже на кафедре. Трубку взял Горовой. Услышав голос Чурсина, он принялся в назидательном тоне его поучать:
– Молодой человек, я вот все не пойму причины твоей болезни. Неделю назад Вы были здоровые… И почему именно сейчас Вы вздумали болеть? У нас ведь сессия на носу, да и партийный комитет хотел проверить хозяйство нашей партгруппы…
На несколько мгновений в трубке наступила тишина. Неожиданно раздался голос Левина. В том, что говорил он, Чурсин не сомневался. Этот надменный и одновременно слащавый голосок, он узнал бы из сотен голосов. Левин, не поприветствовав своего коллегу, сразу же бросился его атаковать:
– Товарищ Чурсин! Я буквально два дня назад говорил по Вашему персональному делу в партийном комитете… Есть мнение, привлечь Вас к строгой партийной ответственности… – На какое-то время голос пропал. Скорее всего, Левин что-то обдумывал. Он вновь произнес. – И еще, самое главное… Если завтра Вы не появитесь на партийном собрании ровно в пятнадцать часов, мы исключим Вас из рядов Коммунистической партии…
Чурсину угрозы Левина надоели. Он бросил трубку и вышел из комнаты. На глазах его были слезы. Через несколько минут он оказался в кровати. От внезапной лавины тревожных мыслей и угроз заболела голова. Какие-то молоточки больно стучали по вискам и в задней части «котелка». Он уткнулся лицом в подушку и стал раздумывать, что же ему сейчас делать. Он еще больной. Поляков говорил ему о необходимости серьезного лечения. Говорила об этом и заведующая терапевтическим отделением Лидия Ивановна Щербицкая. Эти же угрозы бездарных «кафедралов» могли перечеркнуть все его лечение. Он и сам чувствовал свою слабость. Ночью его часто мучил кашель. Он то и дело вставал и ходил по палате, иногда выходил в коридор. После длительного раздумья он все-таки решил идти на партийное собрание. Дело оставалось за врачами. К главному врачу он не пошел. Он не сомневался, что он не возьмет на себя такую ответственность. Оставалась надежда только на понимание и помощь Щербицкой.