– Сынок, я доволен, что тебя боевая подруга очень любит… – Затем, постучав пальцем по своей лысине, добавил. – Однако вещдоки надо убирать, а то вся наша армия в губной помаде утонет…
Молодой лейтенант в сей миг понял намек своего большого начальника. Он быстро надел на свою голову фуражку и стремительно ринулся в казарму…
Поистине уникальный случай, происшедший в супружеской жизни, очень рассмешил Татьяну. Она снова чмокнула своего мужа в макушку и повела его в спальню…
Персональное дело коммуниста Чурсина на партийном комитете института рассматривали недолго, минут тридцать. Предложение историков об исключении его из партии, никто из комитетчиков не поддержал, кроме идеолога. Не обошлось и без курьезов, свидетельствующих о том, что кое-кто из членов парткома хотел любыми путями бросить тень на его доброе имя. Сотрудник кафедры финансов и кредита обвинил его в злоупотреблении спиртных напитков после защиты кандидатской диссертации. Лживая информация привела Чурсина в шок. Он встал и в полнейшем недоумении проговорил:
– Уважаемый Виктор Петрович! Вас дезинформировали… Я, как и миллионы советских людей, состою в обществе трезвости и плачу взносы… – Потом он с улыбкой добавил. – Я слышал, что десять лет назад наш уважаемый историк Тарасов был лишен водительских прав за езду в нетрезвом виде…
Раздался громкий смех. Кляузник неожиданно покраснел и уткнулся в большой стол, который был накрыт красным кумачом. Схватки с членами парткома у Чурсина не получилось. Ему просто не дали возможности что-либо сказать в свое оправдание. Ему объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку. Через неделю состоялось заседание бюро районного комитета партии. Здесь вообще все прошло очень тихо и даже мирно. Паршин, как представитель партийного комитета института, очень коротко зачитал информацию о его персональном деле. Суждений не было. Ему объявили взыскание – выговор. Формулировку сохранили – «за неправильные отношения с товарищами».
За день до отпуска Чурсина вызвали в партийный комитет и предоставили ему протоколы партийного собрания кафедры и партийного комитета института. Он очень внимательно прочитал свою «персоналку». Затем взял авторучку черного цвета, и пронумеровав все страницы, внизу размашисто написал «Уважаемые товарищи коммунисты! Содержание протоколов на семьдесят процентов сфальсифицировано». Потом расписался. Секретарь парткома Мясников кисло улыбнулся и положил толстую папку с протоколами в сейф.
Партийное взыскание, наложенное на Чурсина, на его общественных нагрузках никак не сказалось. Он оставался ученым секретарем кафедры и секретарем партийной организации. Старики не хотели обременять себя дополнительными поручениями. Не хотели они и лишних разборок. Впереди был летний отпуск. Было не до этого.
Июль, первый месяц своего отпуска Егор Чурсин провел в родном Марьино. Родители приезду сына были очень рады. За целый год он был у них пару раз, и то наскоком. В первый вечер, как и это раньше было, мужчины вышли в садик, поговорить и покурить. Сын никогда не курил, однако в это вечер закурил. Причиной этому было не только его приподнятое настроение, но и обильное застолье. Он почти наравне с отцом пил, наравне и кушал. Чурсин старший первым начал разговор. Он посетовал на трудности сельской жизни. Люди нищали с каждым днем. Некогда относительно полные прилавки магазинов с каждым часом пустели, словно вода на жарком солнце. Егор очень внимательно слушал своего отца. О подобном он и сам прекрасно знал. Не только знал, но и стремился хоть что-то сделать для улучшения ситуации. Ему, как лектору становилось очень неудобно от напористости своих слушателей, особенно в последнее время. Люди от слов переходили к делу. Они вручали ему целые кипы бумаг с различными вопросами, даже с предложениями. Иногда он даже боялся идти к полуголодным и обманутым людям. Многие принимали его за партийного номенклатурщика, у которого все было и все есть. Словесные оскорбления в свой адрес он переносил очень тяжело. После лекции запирался в гостинице и закрывал дверь на ключ. Он не хотел, чтобы кто-то видел его слезы или его мрачную физиономию. По приезду домой он садился за стол и очень скурпулезно перечитывал вопросы и жалобы слушателей. Затем писал очень объемную справку о проделанной работе. В областном комитете партии его с большим вниманием выслушивали, иногда при нем просматривали его отчет. Затем его заверяли, что в срочном порядке будут даны соответствующие указания по устранению имеющихся недостатков. Чурсин верил чиновникам, но и одновременно хотел видеть результат и своего личного участия. Через некоторое время он вновь приезжал к знакомым слушателям. Они только разводили руками, все оставалось без изменений. Он вновь и вновь писал отчеты, его вновь и вновь заверяли…