– Моя любимая, прости, прости меня… Нам надо хорошо обо всем подумать…
Лариса от неожиданности быстро вскочила, чуть было не ударившись головой о потолок. Затем спрыгнула на пол. Чурсин, сразу же поняв, что она сильно обиделась, также быстро спрыгнул. Затем с силой прижал девушку к себе и страстно произнес:
– Лариса, я тебя очень люблю, но нам надо время… Мы это всегда успеем сделать… Мы ведь с тобою взрослые люди… Пойми меня правильно, моя любимая…
Лариса, скорее всего, не вникала в то, что сейчас ей говорил мужчина. Она тихо всхлипывала, от плача ее тело слегка содрогалось. Она не заметила, как Чурсин разделся. Затем он осторожно взял ее на руки и положил на полок. Через несколько мгновений они оказались в плену своих чувств друг к другу. Чурсин, осыпая страстными поцелуями очень нежное тело молодой девушки, был от нее без ума. Он прекрасно знал, что она впервые за свои восемнадцать лет оказалась в объятиях мужчины, и от этого понимания он все сильнее прижимал ее к себе…
Лариса после того, как Чурсин ушел спать в баню, еще долго не могла заснуть. Все думала о своем любимом мужчине. Даже мысли о больной матери у нее в эту ночь ушли на второй план. Состояние душевной горечи за свою мать у нее в последнее время заметно улетучилось. Врачи обещали матери скорейшее выздоровление. В том, что она скоро поправится, говорил ей и Чурсин. Этому относительно молодому мужчине она верила всегда. Верила и сейчас, когда к ним в семью пришла беда. Егорка, так она называла серьезного историка, очень сильно отличался от многих сотрудников института. Он никогда не пялил глаза на красивых девушек, как это делали другие преподаватели, особенно молодые.
У Ларисы остался очень неприятный осадок в душе после консультации на кафедре финансов и кредита. Доцент Пастухов приглашал студентов на свои консультации строго по графику, и только на индивидуальное собеседование. Первокурсники в какой-то мере все это понимали. Финансирование и счет расходов и долгов, в отличие от истории, требовали точных решений и расчетов. Ее фамилия в списке в этот день стояла последней. Ровно в семь часов вечера она открыла дверь кафедры и очень робко подошла к столу. Пастухов, мужчина лет сорока-сорока пяти, сидел на стуле и с серьезным видом что-то записывал себе в журнал. Уже с самого начала разговор между преподавателем, имеющим довольно большой живот, и стройной студенткой был далеко нематематический. Степан Иванович, на удивление вошедшей, принялся болтать о внешней политике всенародной партии. Затем рассказал общеизвестный анекдот о стариках-правителях. Прекрасное настроение мужчины очень радовало первокурсницу, но без всякой эйфории.
Лариса после трех месяцев учебы в институте уже успела изучить кое-какие повадки преподавателей. В том, что она может попасть в объектив любого из них, она не сомневалась. Она почти всегда ходила в короткой юбке, дабы показать свои очень стройные ноги мужскому полу. В юбках ходили и другие девушки, ходили, даже несмотря на жуткие морозы. Они были твердо уверены, что все мужчины с учеными степенями и без оных, независимо от рожи и возраста, в определенной мере могут скостить им далеко не идеальные знания по их предмету. В том, что финансист Пастухов большой бабник, Лариса узнала от своих старшекурсниц. В этом она убедилась и на этой консультации, которая была первой в ее жизни… Пастухов неожиданно уронил авторучку на пол. Затем присел на корточки и принялся ее разыскивать под столом. Студентка сидела возле стола на стуле и молча смотрела на небольшую плешинку на голове мужчины. Через некоторое время он, тяжело пыхтя, словно паровоз, приподнялся с пола и сел на стул. Затем стал говорить о всевозможных дефицитах, число которых в могучей державе с каждым днем прирастала.