– Уважаемые коллеги… В принципе я ожидал ход такого обсуждения, если быть точным, партийного собрания. Хотите исключить меня из списка – исключайте. Честно говоря, я и не очень переживаю… У меня еще есть резервы, как в возрасте, так и в науке…
Его умозаключение вызвало неописуемое возмущение у Тарасова. Отставник пару раз провел тощей ладонью по своей плешивой голове, словно проверил ее наличие, и затем с гневом прошипел:
– Товарищ Левин! Посмотрите, что творит этот наглец… Я и мои коллеги не могут не видеть, что он явно метит в мой адрес…
Неожиданно раздался смех, что несколько приободрило Чурсина. Он, словно и ничего не произошло, спокойно продолжал:
– Свою фамилию я из списка не вычеркну… – Потом улыбнулся и с лукавинкой добавил. – Давайте внесем еще одну, а то две или три кандидатуры, затем честно их обсудим… Вот, например, я вношу кандидатуру нашего заведующего кафедрой Левина Олега Ивановича…
Чурсин сел на стул и стал пристально рассматривать своих коллег. Все они сидели с поникшими головами. В такой же позе сидел и Левин. Аналогичную реакцию престарелых историков Чурсин предвидел еще заранее. Мертвая тишина, царившая в помещении, его вдохновила. Он вновь встал и очень громко произнес:
– Товарищи коллеги, товарищи коммунисты… Не думайте, что я никогда не понимал Ваших шкурных интересов в этой партии… Я ни отрицаю, что я молодой изгой в этой небольшой группе престарелых… Как и не отрицаю, что я никогда не буду плясать под дудку бездарных…
Боясь наговорить каких-либо пошлостей, он сильно сжал кулаки и скрипнул зубами. Из его нижней губы мгновенно прыснула кровь. Он быстро вытащил из кармана носовой платок и вытер кровь. Затем вновь спокойно продолжил:
– И еще хочу сказать очень просто, по-мужски… Кончайте этот балаган…
Потом он неспеша приставил стул к столу, возле которого сидел, и также неспеша вышел из комнаты…
О полнейшем провале своей кандидатуры, Ларисе он ничего не сказал. Наоборот, он ей солгал. Сказал, что его без всяких проблем утвердили. От радости она заплакала. Этой ночью она была очень страстной к своему жениху, как никогда. Утром она его очень нежно поцеловала в губы и тихо прошептала:
– Егорушка, мой любимый… Я хочу стать матерью нашего будущего ребенка… Ты, мой любимый, слушишь меня?
Чурсин в ответ ей ничего не сказал. Он только нежно поцеловал ее груди. Из его глаз текли слезы…
Кандидатуру Егора Николаевича Чурсина на партийном комитете института все-таки утвердили. Его лично самого на экстренное заседание не пригласили. Утвердили и на заседании бюро райкома партии. Об этом он узнал совершенно случайно, когда оказался в кабинете секретаря райкома партии Торшина. После того злопамятного разговора, когда самый главный партийный вожак района влип с квартирными махинациями, и когда однокашники по науке чуть ли сильно не повздорили, не так уже и много воды утекло.
У Андрея все сложилось хорошо. Он не попал ни в какие сети передряг. Его шеф также вышел чистым из воды. Никаких партийных комиссий ни с верхов, не говоря уже, о низах, не было. Молоков лично сам пригласил всех ответственных работников райкома и с очень серьезной миной зачитал информацию за подписью первого секретаря горкома партии. Всем стало предельно ясно. Их вожак никогда дополнительную жилплощадь не получал, а то, что газеты написали, была сплошная дезинформация. Виновые понесли заслуженные наказания. Торшин один из первых выскочил из кабинета и сразу же бросился к себе. Плотно закрыв за собою дверь, он включил вентилятор и стал жадно вдыхать воздух. Затем вслух тихо произнес:
– Слава Богу, пронесло… Слава Богу, пронесло…
Что-либо еще говорить в честь Всевысшнего он не мог. У него не было сил. Они ушли на ночные переживания, когда он вместе с женой раскладывал всевозможные варианты своей предстоящей работы. Он соглашался вновь идти в «кооператив», лишь бы ему оставили жилье…
Торшин раньше никогда не звонил своему коллеге по родственной кафедре. Не хотел, чтобы кто-либо из институтских сотрудников знал об его дружеских связях с именитым склочником. На этот раз он не вытерпел и впервые ему позвонил. К его счастью, тот на кафедре был один, что его обрадовало. Он, словно мальчишка, рассмеялся в трубку и по-озорному произнес:
– Гошка, я хочу тебя обрадовать… Скоро ты станешь целым профессором… Одним словом, разговор не для телефона, прибегай ко мне, как можно, скорее…