Мария Ильинична с рвением принялась за работу. Ее выводы во многом определяли будущее Чурсина, который сейчас, как и она, без всякого стеснения ее разглядывал. Чурсину, откровенно говоря, очень нравилась симпатичная мордашка новенькой. До ее прихода за столом сидел пожилой мужчина, которого давно хотели сплавить на другое место. Владимир Иванович о намерениях вышестоящего начальства знал и поэтому в последнее время ничего не делал. Искал себе работу. Должность заместителя директора аптекоуправления ему понравилась, и он без всяких обиняков сменил кабинет. Чурсин пристально вглядывался в женщину и не верил, что это красивое создание через несколько мгновений будет его допрашивать. В подобные заведения в приказном порядке вызывали не для раздачи орденов или объявления благодарностей.
Ивченко, словно намереваясь вывести своего собеседника не то от нервного оцепенения, не то от нахлынувшего равнодушия к своей персоне, взяла карандаш и легонько постучала им по столу. Затем с серьезной миной строго произнесла:
– Егор Николаевич! Вы прекрасно знаете по какому вопросу Вас вызвали… – После небольшой паузы она вновь продолжила. – Мне предстоит выполнить поручение городского комитета партии… – Затем с улыбкой сказала. – В районном комитете партии у Вас уже собеседование состоялось. Поэтому я Вас очень прошу серьезно отнестись к моим вопросам…
Допрос длился около часа. За это время Чурсину пришлось рассказать всю свою автобиографию. Отвечая на вопросы, касающиеся его отношений с коллегами по кафедре, он ничего нового и на этот раз не сказал. Ему уже самому надоело «молоть» одно и тоже. Отношения со студенткой Ларисой Сидоровой он сознательно исключил из своего монолога, заведомо зная, что в этом допросе они будут основными. В своем умозаключении он не ошибся. Ивченко, скорее всего, очень осторожно подходила к щепетильному вопросу. Откровенно говоря, она сейчас завидовала незнакомой студентке, которая влюбилась в этого преподавателя. Студентка выпускного курса библиотечного института Ивченко совсем недавно, как ей казалось, по уши втрескалась в молодого историка. Роман и дальше продолжился, ежели бы не его мать. Она очень строго следила за своим единственным сыном, который частенько заводил любовные романы с молодыми студентками.
Чурсин очень кратко изложил суть отношений с Ларисой. Ивченко, глядя на мужчину, радовалась. Все шло по ее плану. Она, словно опытный палач, вытягивала и вытягивала из души и сердца этого умного человека всю его подноготную. Выворачивала наизнанку все его страдания, даже его боли. Чурсин, отвечая на вопросы надменной женщины, все больше и больше убеждался в своей беспомощности. Он, как и раньше, понимал, что какая-либо неправда, даже небольшая толика лжи может ему очень дорого обойтись. Однако ему не всегда хотелось говорить чистую правду. Он знал, что из-за нее ему опять придется стоять на ковре.
Это уже заранее определила организация, которая носила название КПСС. Она инакомыслие не прощала никому и никогда. С инакомыслящими, в когорту которых Чурсин относил и себя, духовные служители расправлялись особенно жестоко. Он иногда пристально вглядывался в глаза женщины с роскошной прической и ярко намалеванными губами. Сомнения у него уходили прочь. Она добросовестно исполняла указания вышестоящего начальника. Поблагодарив собеседника за ответы, Ивченко с улыбкой произнесла:
– Ну, а теперь, Егор Николаевич, я Вас очень настоятельно прошу, все ранее сказанное, изложить в письменной форме и заполнить пару анкет…
Чурсин от неожиданного партийного поручения чуть ли не потерял дар речи. Увидев, настороженный взгляд чинодрала, он изменил тактику своего поведения. Он, словно ничего не произошло, мило улыбнулся и со вздохом произнес:
– Без всяких проблем, Мария Ильинична… Я все понимаю, этому обязывает партийный этикет…
В кабинете партийного просвещения Чурсин просидел до самого обеда. Подробно расписывать свои взлеты и падения, не стал. Очень кратко написал и об отношениях с Ларисой Сидоровой. На писанину ушло немного больше часа. Затем он два часа проболтал с Татьяной Яковлевной Бурковой, заведующей кабинетом. С нею он часто встречался во время проведения семинаров и совещаний. Сюда его приглашали как лектора-международника. Она часто рассказывала ему о перипетиях, которые происходили в четырехэтажном особняке. И на этот раз это не было исключением. Происходящее Чурсина очень возмутило. В разгар сплошного дефицита комитетчики оставались вне его. У них был специальный магазин, где они два раза в месяц закупали по довольно низким ценам продукты питания. Остальное все для них было также без проблем. Новый идеолог партии в этом деле наиболее преуспевал. По утрам она по телефону устраивала настоящий разгон в партийных организациях, показывала свою власть. Затем садилась поудобнее в кожаное кресло и звонила по магазинам, выполняла семейные заказы и своих родственников. Она не брезговала всем тем, что приносили ее подчиненные…