– Слушай, ну участковый-то наш тут причем? Этим же специальные службы занимаются.
– У него как раз в такой службе старый приятель работает, примет твоего Алексея в лучшем виде.
– Семён, откуда ты все это знаешь?
– Знаю, Тома. И я очень тебя прошу – действуй. И как можно скорее.
Томка кивнула, и, ничего не сказав, выбежала из дома. Она чуть не сбила с ног Нинку, которая все это время провела на крыльце, прижимаясь ухом к двери.
– Слушай, сколько в нашей деревне живу, никогда бы не подумал, что такие дела у нас могут твориться, – сказал Семён, отломив себе краюху Нинкиного хлеба, и кое-как отрезав левой рукой кусок сала.
– И не такое бывает, – ответил Арсений.
– Томке же больше ничего не угрожает? Вдруг Алексей этот вернется. За нее, конечно, есть кому заступиться, но мало ли…
– Не вернется. Ему такой срок дадут, что дорогу за это время сюда забудет. Да и Томке недолго одной быть – через годик увидишь.
– Хороший хоть парень на этот раз попадется?
– Много будешь знать, скоро состаришься.
Глава 6. Гриша
Томка обещание сдержала – участковому о разговоре с Семёном ничего не сказала. Но для нее это вовсе не означало, что внезапно открывшиеся способности Семёна должны оставаться в тайне. Помог же он Нинке и ей, Томке, еще как помог. Поэтому когда Томка увидела, как сосед Гриша, молодой еще мужчина – едва за сорок – ковыляет по улице с палочкой, у нее не было сомнений, кто Грише сможет помочь.
– А я говорю тебе, Сеня, я не костоправ, и не этот аппарат, как его? Рентген! На то врачи есть и больницы, чтобы диагнозы ставить и лечить.
Семён уже по традиции затеял кухонный спор с Арсением, когда тот объявил о скором появлении очередного «пациента».
– Не помогут Грише ни доктора, ни лекарства, ни травки, – категорично заключил Арсений. – Болезнь у него не физическая. Сам-то как думаешь, отчего у молодого мужика нога стала отниматься? Не ударялся, не падал, не дрался, не пьет почти.
– Ну, откуда же мне знать! Сглазили его что ли? Тьфу! Вот пообщаешься с тобой, начнешь верить во что ни попадя.
– У вас это, может, и называется сглазом. А вот то, что человек может болеть и страдать из-за чьего-то дурного отношения, зависти, ненависти – это факт. Веришь ты в это или нет.
– Можно подумать, мне никто плохого не желал никогда. Вон все руководство на комбинате меня ненавидело. И ничего – не ослеп, не оглох, руки-ноги на месте. Хотя… После всего, что со мной случилось, я бы предпочел что-то из этого.
– Что случилось, то случилось, Семён. Да и не больно ты им мешал. Они просто ждали удобного случая, чтобы от тебя избавиться. И, как ты знаешь, им это удалось.
– Да уж. Ну, а что с Григорием-то стряслось? Кому он так насолил?
– Да старухе одной.
– Ну, хорошо хоть тут без любовей несчастных. Я было начал думать, что он девчонку какую-нибудь поматросил и бросил, и она ему теперь мстит.
– На такую девчонку еще нарваться надо, чтобы она так могла мстить.
– Так, ладно, что со старухой-то этой?
– Обиделась очень.
– И что прям так обиделась, что у парня нога отсыхать начала? Она что, ведьма?
– Вот заладил – колдуны, сглазы, ведьмы! Правда, бабуленция-то и впрямь непростая. Есть у нее сила, только она о ней не знает. Главное, сама с Темными сговорилась по молодости, к счастью, ума пользоваться не хватило. Скольким бы уже навредить успела.
– Это как так сговорилась?
– Ребенок у нее заболел сильно, когда маленький был. Ну, и она, как большинство матерей в такой ситуации, убивалась. Доктора ничем помочь не могли, да и не было медицины тогда такой, как сейчас. Вот она от отчаяния возьми да скажи: «Душу свою продать готова, лишь бы сыночек поправился!»
– Да мало ли кто и чего в сердцах сказать может…
– Любой может, только не ко всем Темные цепляются. А вот она им приглянулась.
– Ребенок-то выжил?
– А как же, выжил. Вырос детиной здоровенным, за всю жизнь и простуды не подхватил. Только не своим путем он пошел. Потому что не должен был здесь, на земле, оставаться. Ему уйти тогда полагалось, младенцем. А тут Темные вмешались.
– И что же с ним стало?
– Не с ним стало, а он стал. Насильником и убийцей. Четырех девчонок на тот свет отправил. Сидит сейчас пожизненно.
– Так это тот самый? О котором лет пять назад столько разговоров было?
– Ну, да, в соседнем селе это все произошло.
– А Гриша тут причем? За что на него старуха так осерчала?
– Да, собственно, не при чем. Вернее, плохого он ей ничего не сделал.
– Тогда вообще ничего не понимаю…