– Действительно, очень не остроумно. – подлил масла в огонь Игорь Николаевич. – И что ты теперь собираешься предпринять?
– Возьму ножницы и отчекрыжу свои патлы, как положено! – заявил я постепенно успокаиваясь и стал искать ножницы. – Где же они запропастились?
Отец постоял со мною рядом, потом подошел к двери.
– Завтра здесь будет стоять новая дверь, сын. – сказал он. – Другая дверь и другая коробка, не деревянная, а железная. С глазком и другими замками.
Я все еще не остыл и потому мрачно покосился на него. Игорь Николаевич это сразу же заметил. Он вообще удивительно чутко умел улавливать малейшие нюансы моего и Зои Владимировны поведения. Так было и сейчас.
– Не думай обо мне так, сын. – попросил он. – Я не из-за вещей это делаю. Поверь. Мне ведь все рассказал Степан Ильич. Даже то, что один из них был вооружен пистолетом. И я представил себе, что могло случиться, если бы вы с мамой находились дома. Они ведь вломились сюда одуревшие от водки и злобы. И они вполне могли вас убить.
Я почувствовал раскаяние и вспомнил.
– Как у тебя с ногой после нашего сеанса регенерации? – спросил я.
– Непривычно как-то, сын. Все время кренит на правую сторону, как будто ты мне в левую ступню вставил пружину.
– А болей нет? Если есть…
– Нет. Впервые за много лет я боли вообще не чувствую.
– Тогда все в порядке, отец. Просто нога стала здоровой, но ты к этому еще не привык.
– Значит, привыкну. – сказал он. – Ладно, давай сюда ножницы и пошли на кухню. Я отрежу тебе твои волосы более профессионально, чем ты сам сможешь.
Незаметно подошло первое сентября. Я со вздохом перевернул на своем письменном столе листок настольного календаря с тридцать первым числом. Завтра с утра мне предстояло к восьми тридцати утра отправиться в четвертую школу. Одиннадцатый класс «Б».
Я опять вздохнул и принялся на пальцах считать годы, прошедшие с того времени, когда я в последний раз ходил в школу. У меня получилось целых двадцать семь лет. Черт возьми! Неужели прошло уже больше четверти века?
Целых двадцать семь лет прошло после того, как наших два десятых класса Копьевской средней школы разлетелись и разъехались кто куда по городам и весям огромной страны: кто учиться, кто в армию, кто работать, но с твердым намерением собраться ровно через пять лет в нашей старой школе и поглядеть: кто есть кто? Кто чего добился за пять лет, кем стал? И половина ребят и девчат на первое пятилетие не приехали и не встретились с остальными. То ли не смогли, то ли забыли, захваченные все убыстряющимся темпом нашей жизни. Семья, дети… Наверное, сейчас я даже узнать не смогу многих, если придется встретиться. Я стал уже забывать имена и фамилии бывших своих одноклассников. Не знаю, кто и где живет, кем работает, жив ли…
Где вы: Анатолий Солдатов, Валерка Сорокин, Гоша Савин, Володя Попков, Володя Широких, Роза Ланина, Галя Стародубцева, Нина Иконникова и многие другие? Маленькая Катя Следевская, стройная и очень красивая Мадина Зарипова? Могучая и спокойная Таня Иванова, непревзойденная лыжница Зоя Атаманкина?…
Недавно я снова побывал в тех местах. Ездил туда на своей «Ниве». Но почему-то не догадался хоть на минутку забежать в школу, поговорить с учителями, попытаться выяснить судьбу хотя бы нескольких одноклассников. Почему я этого не сделал? Не понимаю до сих пор.
А теперь, после такого перерыва мне нужно опять брать школьные учебники в свои руки. Учить, зубрить, снова, как в былые годы, вставать перед учителем и садиться за тесную для моих голенастых ног парту. Но все это представлялось мне семечками перед самой сложной проблемой: смогу ли я выдержать постоянное и очень изматывающее обращение с целой оравой шумных подростков? Смогу ли я так же как и они уверенно разбираться во всех этих Аббах, Бонни Эмах и прочих иностранных вокально-инструментальных ансамблях? Смогу ли я жить теми же интересами, какими живут они?
Положа руку на сердце я мог себе честно ответить: не могу. Двадцать семь лет взрослой жизни, хочу я этого или не хочу, наложили на мою личность свой отпечаток. Как бы я не старался, мне не сойти в обществе подростков за своего парня. Так что даже не стоит пытаться. Лучше всего держаться немного в стороне и постараться не показывать своего к ним отношения. Прослыть молчуном и мрачным типом, но выдержать этот год. Не сорваться. Кстати, товарищ Соколов, у тебя есть для этого хорошая отговорка. Твое пребывание в больнице и в морге. Даже твои приемные родители попались на эту удочку. Значит, используй эту отговорку для объяснения своих странностей и непонятной забывчивости. Ты должен выдержать этот год! – сказал я сам себе. – Ради себя, ради своих родителей.