Когда я вернул Валентину в обычное состояние, девчата тут же кинулись к ней и, обливаясь слезами, шмыгая носами, бросились ее обнимать. Она стояла среди них, безвольно опустив руки, и ошарашено хлопала накрашенными ресницами. И молчала.
Я проводил странно притихших одноклассниц до дверей и на прощанье сказал дружеским тоном, прежде всего обращаясь к Алене Ткач:
– На будущее запомните, девочки, что это рабочее помещение, а не концертный зал. Так что, прошу впредь без приглашения не ходить.
Дома ко мне в комнату вошла мать и тихонько присела на край моей тахты.
– Вчера вернулся из больницы Миша Верхозин. Сегодня я заходила к ним домой.
– Так что же вы не привели его ко мне, мама?
– Он не хочет. Отказывается. Заявил, что вся твоя затея с регенерацией – бред сивой кобылы.
– Так и сказал?
– Именно так.
Я посмотрел на нее.
– Надо было уговорить. Сказать, что в любом случае он ничего не теряет и положение хуже, чем сейчас, не станет. Да он просто трусит, мама.
– Завтра тетя Шура обещала прийти, втроем попробуем уговаривать. Это ведь так страшно, сынок. Видеть молодого и красивого парня на костылях. А все ваша тяга к этой ужасной технике. К мотоциклам.
– Не надо, мама. – попросил я ее.
Мать помолчала несколько минут, а потом все-таки не выдержала и спросила:
– К тебе сегодня кто-нибудь приходил?
– Приходили, мама, девочки из нашего класса. И произошло одно удивительное событие. Знаешь Валечку Буянову?
– Такая черненькая и очень вертлявая девица. – сказала мать, – Помню! Голосок у нее такой… неприятный.
– Она самая. Они пришли и обвинили меня в шарлатанстве. Все шестеро во главе с Аленой Ткач. А Валентина требовала, чтобы я ее загипнотизировал. Вот я и сделал это.
– Как ты мог с девочкой так поступить? – встревожилась Зоя Владимировна.
– Она сама напросилась, мама. Ты не беспокойся, ничего страшного с ней не произошло. Скорее наоборот. Валентина вдруг запела, да так, что мы все развесили уши. Совсем другой голос.
Я, постепенно увлекаясь, красочно описал матери все, что произошло. Она выслушала меня внимательно и начала задавать вопросы, на которые у меня не было четких ответов.
Глава 9
На одной из перемен меня в школе подкараулили Валентина и отозвала в сторону. Была она не похожа сама на себя, словно пришибленная.
– Слушай, Соколов, что ты вчера со мной сделал? – спросила она тихо.
– Но ведь я не приказывал тебе все забыть и ты сама должна помнить. – сказал я. – Кстати, а что ты сама помнишь?
– Как сон какой-то. – послушно ответила Валентина. – Я стою в большом зале и пою. И голос у меня совсем другой, не мой. Я же знаю, что у меня плохой голос. Писклявый, неприятный. А там, в твоей комнате я пела так, что у меня душа дрожала от счастья. Ты заставил меня и других девочек слышать другой голос, придуманный тобой?
– Нет, Валя, я не заставлял вас слышать другой голос. И сам был удивлен не меньше любого из вас.
– Откуда же он тогда взялся у меня? – закричала она с отчаянием.
Я заглянул в глаза Валентины и в глубине прежде всегда насмешливых глаз обнаружил глубоко запрятанную тоску и даже действительно отчаяние. Она не притворялась.
– Понимаешь, когда вы ушли, я стал думать, откуда у тебя вдруг появился этот голос, – осторожно подбирая выражения сказал я, – И ничего не приходило в голову, кроме одного объяснения.
– Какого объяснения? – тут же быстро спросила Буянова.
– Это твой голос, Валя, настоящий твой голос.
– Но почему же тогда сейчас я разговариваю с тобой своим другим, этим противным мне самой голосом? – опять тихо спросила она. – Вчера ты разбудил во мне… Я не могу сказать толком, что ты во мне разбудил. И вернул опять в прежнее состояние. Это жестоко!.. Это ужасно жестоко и несправедливо, Андрей! Сделай же что-нибудь! Ты сможешь что-нибудь сделать?
– Ты слышала что-нибудь о народных певцах Азербайджана или о тувинских народных сказителях? – спросил я ее.
– Нет, Соколов, не слышала и даже слышать о них ничего не хочу! – жалобно ответила она. – Ты мне не хочешь отвечать?
– Я отвечаю тебе, Валя, – терпеливо сказал я. – Те певцы, о которых я тебе только что упомянул, поют несколько по иному, чем все мы. Они используют приемы горлового пения, при котором начинают издавать звук особые вторые голосовые связки, которыми мы не умеем пользоваться и не можем заставить, чтобы они работали. А у тебя, наверное, все обстоит наоборот. Звучат рудиментарные связки, оттого и голос у тебя такой, необычный.
– Скажи, – быстро спросила она, – Ты можешь мне помочь, чтобы мои связки стали работать нормально?