Три года назад он ушел из экспедиции и организовал свою авторемонтную мастерскую. По рассказам Зои Владимировны дела у него до сих пор шли неплохо. Я судил еще и по тому, что, по рассказам матери, он не жадничая купил сыну компьютер, корейский видеомагнитофон, щедро выделял сыну деньги на видеокассеты, а когда сын запросил, то и на мотоцикл, причем какой-то престижной японской марки. Так что, судя по всему, семья эта не бедствовала, жила достаточно зажиточно. Вот только мне не нравилось, что они в последнее время изрядно баловали своего единственного отпрыска, что и довело его до беды.
Несколько минут мы молчали. Я размышлял и вспоминал то, о чем мне рассказывала Зоя Владимировна, а мой отец, отвернувшись от меня, смотрел в окно и о чем-то тоже думал.
Наконец от повернулся ко мне и сказал решительным тоном.
– Я должен поставить тебя в известность, сын, что твоего «кавасаки» больше не существует в нашей реальности.
Подождав немного и видя, что я молчу, он продолжил.
– Сегодня утром, только добравшись до дома, я пошел в милицию и забрал мотоцикл, а потом я взял кувалду в гараже и разбил его в пух и прах, к чертовой матери.
Решительный мужик! – подумал я, невольно усмехаясь про себя. Это надо иметь характер, чтобы испортить машину, стоившую ему, наверное, миллионы. Да еще кувалдой.
А так как Игорь Николаевич продолжал смотреть на меня с упрямым и воинственным выражением лица, я вынужден был прореагировать на его заявление. Раз он заговорил со мной на языке дипломатов, то я тоже отвечу ему той же монетой. И я сказал, улыбаясь:
– Может быть, не стоило поступать так решительно, папа? Гораздо лучше было продать… Как ты считаешь?
Он посмотрел на меня с удивлением, открыл было рот, чтобы что-то сказать, потом улыбнулся и повернулся к двери. Я услышал за дверью палаты легкие торопливые шаги, дверь распахнулась и в палату влетела сияющая Зоя Владимировна. Они мельком переглянулись между собой, улыбнулись друг другу. Он постарался незаметно для меня тихонько коснуться рукой плеча жены. Зоя Владимировна на мгновение прижалась к плечу мужчины, потом подошла ко мне и поцеловала, легко прикоснувшись губами к моей щеке.
Прошло всего несколько мгновений, но для меня, умудренного опытом прожитой жизни, все было ясно. Эти люди даже после семнадцати лет супружеской жизни продолжали любить друг друга и были откровенно счастливы.
Я вспомнил свою Светлану, вздохнул и невольно позавидовал счастью своих приемных родителей.
Зоя Владимировна наклонилась и открыла тумбочку, потом с упреком посмотрела на меня.
– Разве так можно, Андрюша? Посмотри, Игорь, как твой сын кушает. Все стоит на месте. Он ни к чему не притронулся. Поговори с ним, пожалуйста!
– Так ведь тут припасов на целый взвод. – стал защищаться я. – Тебе, мама, и папа тоже самое скажет. Скажи ей, папа.
Слово «мама» я немного привык произносить за три дня, но вот «папа» у меня с языка сходило с большим трудом. Называть папой мужика, наверное, года на три моложе меня, очень не хотелось. Во всем мне чувствовалась какая-то неприятная фальшь, причем именно с моей стороны. Все твоя магия, Ведунов, обозлился я на себя. Все дар. Сила. Целительство. Вот и допрыгался до самого настоящего фарса. Видишь перед собою двух счастливых людей, а как они через пять дней выглядеть будут? Ты об этом лучше подумай, «сыночек»!
– Кстати, Андрюшенька, у меня для тебя новость. – сказала Зоя Владимировна. – Оказывается твой Ведунов… он не живет дома. Он тут рядышком, в этой же больнице лежит. На первом этаже, в нервном отделении.
– Ведунов? – мой приемный отец нахмурил брови. – Это какой Ведунов? Не тот ли самый, что работает в ТГЭ топографом? Здоровый такой мужик?
– Он самый, папа.
– С какой стати он тебя заинтересовал, Андрей?
– Нужно, папа! – решительно сказал я. – Поверь, что мне с этим человеком обязательно нужно встретиться. Мама, ты принесла мне спортивный костюм, как я просил?
– Принесла, сынок, только тебе ведь нельзя вставать. У тебя же рука сломана и голова еще не зажила.
Она с испугом посмотрела на меня.
– Во-первых, не сломана, а в ней только небольшая трещина, об этом и Виктор Иванович говорил. А во-вторых, она уже зажила. Сама видишь, что на мне все заживает, как на собаке.