Я, Адам, и наши взрослые дети, во всем своем ослепительном великолепии сошли с гор, сидя на белоснежных жеребцах, которых к нам привели наши бесплотные собраться, чтобы мы разводили полезных нам животных (Адам жаждал приручить каждое дикое создание в мире смертных, особенно его увлекло одомашнивание волков и этих самых лошадей, которых привлекали к нам духи). Я ожидала, что увиденное может шокировать меня, но все же реальность оказалась куда более ужасной.
Кони вынесли нас на равнину у подножия гор к стоянке местного рода обезьянолюдей, состоявшего из трех десятков особей - они были отдаленно похожи на нас, однако их тела были покрыты шерстью, лица безобразны, и одна из моих дочерей пронзительно вскрикнула от отвращения. Адам поднял руку, призывая замолчать, но было поздно, нас заметили, и несколько крепких обезьян двинулось в нашу сторону.
Они передвигались на двух ногах, но их тела перевешивало вперед, в руках они держали самодельные острые копья с наконечником из неумело (по моим меркам) обработанного камня. Яркое солнце, что палило прямо над нами не замедлило их бег, и, кажется, они привыкли к той жаре, что стояла на равнине в это время года, а меня такая погода вгоняла в некую странную расслабленность, словно мое тело плавилось под действием золотистых лучей.
Наша семья, воплощение будущего этих дикарей, встретила аборигенов без малейших признаков страха и какого-либо беспокойства на лицах. Обезьянолюди, разглядев наше великолепие, резко остановились в нескольких шагах от морд наших лошадей. Аборигены были ослеплены нашим могуществом. Наверно, в тот момент у них родилась идея возвести нас в ряды богов. Я вместе с Адамом стояли чуть ближе к обезьянам, а наши дети дальше, чтобы в случае чего они ушли первыми, но в этом не было никакой необходимости, ибо нас прикрывали куда более могущественные силы наших настоящих братьев и сестер.
Лидер подоспевшего к нам отряда что-то заугугукал и застучал кулаком по груди, его бессвязная речь не говорила нам ровным счетом ничего, но я могла читать его намерения, которые отпечатывались в его неразвитом мозгу. И мне не понравились его мысли - мои дочери особенно привлекли этих мужских особей обезьянолюдей, и мысли его были мне отвратительны. В моей душе поднялся вихрь негодования от несправедливости, я не желала дочерям участи быть растерзанными этими отвратительными недоразвитыми животными. Как мои прекрасные дети могут сойтись с ними, совокупляться с ними? Сама идея была мне противна, и мой конь, учуяв волну моего недовольства, угрожающе фыркнул и начал бить копытом о землю, на что вожак подошедшего к нам отряда запыхтел и опять принялся что-то бормотать на своем.
- Уйдем отсюда, - твердым тоном сказала я и развернула лошадь, не ожидая согласия Адама, которому по всей видимости эти дикари были близки, так как мой мужчина по сути был таким же, только выглядел лучше.
Мои дети последовали за мной, и Адаму ничего не оставалось, кроме как подчиниться моей воле. Все в нашем доме негласно подчинялись мне, и, возможно, именно уязвленное самолюбие мужчины, в конце концов, привело к тому, к чему привело... но пока чаша его терпения еще не переполнилась. Не знаю, может, я подсознательно хотела вывести Адама из себя, чтобы он показал свое истинное лицо - лицо существа с уязвимым Эго, которое тешит себя иллюзией своего превосходства, но которое то и дело макают в грязь, развеивая все воздушные замки. И неизвестно, в кого превратится мужчина с полностью растоптанным Эго - в безжалостного убийцу или в жалкую тень человека?
Чем больше времени мы проводили на планете, тем больше я узнавала о скрытых сторонах нашей миссии. В тот день стояла теплая погода, заходящее солнце радовало последними солнечными лучами, играя в изумрудной листве раскидистых деревьев. Я пришла к Адаму, который сидел под величественной яблоней с крупными яблоками, переливающимися золотом и багрянцем. Замечу, что эта яблоня стояла здесь всегда, и всегда она имела эти спелые яблоки, но мы никогда не проявляли к ней особого интереса, хотя я периодически срывала сочные плоды, чтобы утолить голод, который неожиданно настигал меня, когда я долго гуляла по этому чудесному саду, разбитому прямо рядом с отстроенным городом для нашей четы.
Я, облаченная в полупрозрачное платье из струящейся ткани, словно сотканной из лучиков света, приблизилась к Адаму. Мужчина поднял на меня восхищенный взгляд, в котором я прочитала его страстные мысли и безумные желания - он никогда не мог смотреть на меня без эмоций, я всегда будила в нем нечто особенное, будь то ярость, вожделение, любовь, или умиротворение.
- Я не желаю, чтобы наши дочери вступали в брак с этими дикарями, - заявила я.
На миг по лицу Адама пробежала тень - я удивлялась, как он вообще мириться с моим свободолюбивым характером, а чего ему в первый раз стоило уступить мне быть на нем сверху, как же так, сказал он, я мужчина, а ты женщина и должна быть подо мной, но я решительно стояла на своем. В ту ночь мы не предавались любви, а затем на следующий день, и еще и еще. В конечном итоге, Адам, не дождавшись, что я пойду на попятную уступил мне, хотя я тоже приложила немало усилий, дабы смягчить мужчину - я прибегала к всяческим ухищрениям - дразнила его, дарила мимолетные ласки, но не давалась ему в руки. И, наконец, Адам поддался мне, и ему понравилось быть подо мной, так как в этом было нечто необыкновенное, и он не мог подобрать подходящих слов, чтобы описать свои чувства.
- Это их долг, Лилит, как наш с тобой долг породить расу людей, - ответил Адам и притянул меня к себе, нежно целуя мое лицо и мою шею.
Однако я не была намерена заниматься с ним любовью прямо сейчас, так как я хотела донести до него свою точку зрения.
- Мы можем подождать несколько столетий, когда эволюция сама сделает свое дело, когда эти обезьяны станут больше похожи на людей. Представь, какая мука будет для наших детей породниться с существами другой породы! - не унималась я.