Со всей России большие и малые города, заводы и фабрики, институты и отделения милиции, торговые предприятия и школы, детские дома и управления концентрационными лагерями, колхозы и совхозы, тресты и главки, музеи и тюрьмы, театры и воинские части, писатели и художники поездами, самолетами, пароходами, подводными лодками присылали СВОЕМУ бессмертному вождю и учителю всех угнетенных десятки тысяч подарков, стоимость которых невозможно оценить. Коммунистические партии всех стран мира не остались в долгу перед ВЕЛИКИМ ДИКТАТОРОМ. Из Китая на поклон к Сталину приехал Мао-Цзедун. Они долго трясли друг другу руки и долго целовались. Больше всех постарался угодить «любимому и добросердечному» Сталину первый секретарь ЦК компартии Украины Никита Сергеевич Хрущев. И неожиданно для всех И. В. разрешил ему навсегда остаться в Москве.
— Ты хороший человек, хватит тебе скитаться. Будешь секретарем Центрального Комитета партии.
Мы все видели, как благодарный Никита, склонный к дешевой сентиментальности, от избытка чувств поцеловал «бессмертному» руку, а потом облобызал его рябое лицо.
Здание музея Революции было отдано для размещения «подарков» Сталину. Российские подданные в приказном порядке часами простаивали в очереди, чтобы узреть богатейшую дань.
Год 1950
13 апреля в Большом театре с триумфальным успехом прошла опера Мусоргского «Хованщина». Эту оперу композитор писал последние 8 лет, но оркестровать не успел, окончательная редакция и оркестровка принадлежит Римскому-Корсакову. Мысль о создании оперы Мусоргскому подал его друг и почитатель В. В. Стасов — известный музыкальный критик и искусствовед.
Сталин пригласил исполнителей главных ролей в правительственную ложу. Говорил он медленно, с трудом подбирая слова. И вдруг я получила комплимент:
— Мы знаем вас, товарищ Давыдова, столько лет, а все такая же красивая, темпераментная и… необыкновенная…
От радости на глазах выступили слезы. Я поблагодарила за комплимент, ведь он все еще оставался вождем. В ложе находились Маленков, Хрущев, Берия, Вышинский, Булганин, Микоян; Молотова и Кагановича не было.*
Сталин встал. Он повернулся к раболепно склонившимся в поклонах постановщикам спектакля и попросил каждого назвать себя, а Хрущева — записать их фамилии и имена.
— Будем хорошо вас награждать, — проговорил он совсем тихо, — дирижера Голованова, режиссера Баратова, художника Федоровского, балетмейстера Кореня, хормейстера Шорина. Спасибо вам за «Хованщину»! Сегодня я навсегда прощаюсь с моим любимым Большим театром, где я провел столько чудесных и незабываемых часов…
Сталин вышел из ложи. Мы все захлебывались слезами, такова была сила этого непонятного человека.
Год 1951
Бурлила разъединенная Германия. Маленков срочно вылетел в Берлин улаживать конфликт.
Началось «великое сражение» за кремлевский престол, каждый хотел быть первым. На экраны вышел очередной боевик Чиаурели «Падение Берлина», один из самых лживых фильмов, какие довелось увидеть.
Меня перестали приглашать в Кремль. Боялась, что скоро наступит развязка. Из ЦК КПСС приехали два незнакомых человека — Ильичев и Шепилов. Они предложили поехать на правительственную дачу и там встретиться с Хрущевым. Розовый, пышащий здоровьем, несмотря на тучность, молодцеватый Никита Сергеевич выглядел прекрасно. В шикарном кабинете, кроме нас, никого не было.
— Вот и состоялась долгожданная встреча, — весело проговорил жизнерадостный Хрущев. — В. А., вы, конечно, понимаете, что наш разговор не подлежит оглашению?
— Благодарна, что предупредили.
— Вы знаете, что товарищ Сталин очень болен?
— Я не врач, но об этом догадываюсь.
— Вы обратили внимание на то, как он с вами разговаривал в Большом театре?
— Да, Н. С.
— Мне вы доверяете?
— Н. С., я вас совсем не знаю, о каком доверии идет речь?
— Судьба с вами жестоко расправилась. Мы многое знаем, но хотелось бы узнать еще больше. ПК КПСС как воздух необходим документ о ваших страданиях, переживаниях, незаслуженных обидах.
— Разрешите задать вам вопрос?
— Я слушаю.
— Вы сильный человек?
— Думаю, что да.
— Сильным вы всегда были?
Хрущев ответил с тем же апломбом:
— Да, конечно.
— Почему же вы, Никита Сергеевич, не протянули мне руку помощи, когда были секретарем Московского комитета партии? Почему вы прошли мимо меня в 1933 г., в 1937., в 1945 г., в 1948 г.? Где вы тогда были? Теперь, когда Сталин обречен, вы стали умным и прозорливым. Почему я должна вам верить? Чем вы отличаетесь от других?