- Супругу? – в голове замельтешили картинки последних событий, и меня бросило в жар. – Где телефон? Мне нужно позвонить.
- Лев Андреевич не оставлял мобильный. Сказал, что в случае надобности, я могу звонить ему в любое время.
- Мне нужно позвонить. Дайте, пожалуйста, телефон.
- Я сам его наберу, извините, – доктор прошел к двери. – Кстати, в коридоре ваш помощник. Вы в состоянии его принять?
- Да! Да. Позовите его, пожалуйста, – мужчина кивнул и через пару минут в палату зашел Прохор.
- Лилия Александровна, вы всех очень напугали. Как вы себя чувствуете?
- Ужасно. Все очень плохо, Прохор, – в глазах парня читалось сочувствие. – Мне нужно позвонить.
- Вы знаете, что Лев Андреевич запретил заходить к вам с телефоном? Еще он приставил к палате двух охранников, чтобы вы не сбежали.
- Каждый раз, когда я думаю, что фантазия Льва закончилась – он каждый раз меня удивляет.
- Я хочу извиниться перед вами, – я с непониманием посмотрела на помощника. – Извините, что никак не реагировал на ваши проблемы с мужем. Самое малое, что я могу сделать это помочь вам уйти. Тем более, я знаю, к кому.
- Я хотела позвонить Зарецкой, – парень нахмурился. - Позвони ей и все объясни. И… спасибо.
Только после ухода Прохора ко мне несколько раз заходил доктор и медсестра. Уколы, капельницы, осмотр. Вся эта больничная рутина давила. Я не помню, как все произошло. Последнее, что осталось в памяти это мое решение сбежать через балкон, но в следующий момент я здесь – с растяжением, ужасной головной болью и ссадинами. Так еще к вечеру приехал тот, чье лицо я бы предпочла не видеть больше никогда.
- Доктор сказал, что через пару дней тебя можно забирать. – Лев стоял у окна, осматривая ночной город. – После выписки водитель отвезет тебя к отцу. Побудешь у него некоторое время. Я решу все дела, и мы переедем.
- Переедем? Я думала два шкафа на входе в палату это вверх твоих загонов, но ты прыгаешь до потолка, Авершин! – он повернулся, ко мне лицом, пристально высматривая.
- Я понимаю, что каждый имеет право на ошибку. Мне плевать на все, что ты говорила и сделала. Просто забудем и будем жить по-новому.
- Ты себя слышишь? Ничего не будет. Все, что сейчас происходит – неправильно, поэтому перестань меня мучить и просто отпусти.
- Лиля, ты всегда была наивной мечтательницей. – Лев в два шага оказался рядом, присаживаясь с краю. – Я не могу тебя отпустить. Ты единственный дорогой для меня человек. Ты моя жена и я тебя люблю.
- Ты больной! – со всей обидой крикнула я. – Неужели ты сам не видишь, в какое дно мы упали? Никакой любви уже давно нет. Нет уважения, взаимопонимания и чувств! Мы превратились в жалкую подобию семьи, играющую на публику. Днем нашему притворному счастью завидуют окружающие, а вечером ты меня бьешь, потому что я говорю то, что есть на самом деле. Ты повернут, Лев! Я терпеть тебя не могу, а то, что ты называешь любовью, ею не является.
- Ты дура, если считаешь, что твои речи, хоть как-то на меня повлияют.
- Тогда я в следующий раз прыгну с высотки, чтобы наверняка. – Лев резко берет меня за подбородок, притягивая к себе. В голубых глазах бурлит необузданный гнев, который он с последних сил сдерживает. Раньше в них была нежность и ласка. Всему моя вина? Я превратила его в чудовище?
- Если ты и подохнешь, так это будет моих рук дело, – он накрывает мои губы своими, жадно переминая и прикусывая. Это тяжело назвать поцелуем, и это был вовсе не он. Лев отдалился, игриво усмехаясь. – Отдыхай, любимая. Я завтра к тебе заведу.
Я просто сдерживаюсь, чтобы не закричать. Громко, умоляюще. Только самой себе удивляясь, начинаю смеяться. Не то, чтобы это смахивает на анекдот, но это до боли в животе смешно. Моя жизнь стала похожа на сопливую мелодраму. Или правильнее сказать трагикомедию? В любом случае, такого не бывает. Сказала бы я несколько лет назад, потому что сейчас все жизненно и одновременно нереально.
В палату зашла медсестра с капельницей.
- Что вы все время мне колите? – у меня появилось дикое желание спать, которое я до последнего сдерживала.
- Это обезболивающее, – девушка приветливо улыбнулась. – Лилия Александровна, вам просто стоит отдохнуть.
Из освещения остался слабенький торшер на тумбочке возле окна. Меня все больше и больше тянуло в сон, но я категорически отмахивалась. В один момент все стало таким отдаленным. Глаза сами по себе медленно закрывались и я сдалась. Даже линия света, появившегося от открытой двери и приближающие шаги, не заставили меня повернуть голову.
- Лилу, - мягкому бархатному голосу я улыбнулась. Мое сопротивление снизошло к нулевой отметке и с желанием увидеть его во сне, я провалилась в этот омут.