– За «Эхом» закрепилась репутация самой либеральной на сегодня радиостанции, которой все позволено. При этом либерализм, кажется, больше не в моде. Будете что-то менять?
– Есть либерализм в подходах и есть либерализм во взглядах. Либерализм в подходах означает, что площадка доступна всем, кроме фашистов. Большой либерал у нас Доренко, видимо, большой либерал у нас Проханов…
– Помню историю с Доренко, когда вы говорили, что «руки ему не подадите», а потом взяли его на «Эхо»…
– А я руки ему и не подаю, я ему зарплату плачу – это разные вещи… Большой либерал у нас Леонтьев, который на нашем радио имеет такую же рубрику, как на «Маяке». Либеральный подход заключается в том, что у нас свободная площадка.
Что касается взглядов – это совсем не так. Я – и все это знают – махровый реакционер, и в политике моими идеалами являются Рейган и Тэтчер, а отнюдь не либералы. Среди моих ведущих журналистов, например, Юлия Латынина, поклонница Рамзана Кадырова. Какой либерализм – он здесь не ночевал и не спал. Когда в этом кабинете Бунтман схватывается с Доренко или с Ганапольским по политическим взглядам – абсолютно разные позиции. Поэтому либеральность станции заключается в том, что все, кроме фашистов, имеют возможность высказаться, и я на этом стою.
Ну да, в моде бывают разные идеологии, но это модные истории. Чем «Эхо Москвы» не грешит, так это погоней за модой – мы идем впереди. Это тоже не всегда удобно. Костяк радиостанции – это люди, которые здесь работают 15 лет, и нас убедить в том, что все, что мы делали до сих пор, неправильно, невозможно. Я, как меня тут назвал Сережа Караганов, «реакционный романтик» или «романтический реакционер». Да, я очень консервативен в понимании политики моей страны. Я гораздо правее, чем Владимир Владимирович Путин. Ну и что? Какое это имеет отношение к организации работы радио? Какое это имеет отношение к тому, чтобы не пускать сюда Киселева, Альбац или Проханова? Никакого.
Я держу супермаркет, и если лично я вегетарианец – это не значит, что в моем супермаркете не должны продаваться мясо или рыба.
– Что касается того, что вы идете впереди моды, то тут сложно спорить – я читала ваше интервью 2005 года, когда вы сказали, что преемником Путина станет Медведев. Как смогли просчитать?
– Это история школьного учителя – организованный мозг. Я очень этим горжусь. Как мне кажется, я представляю себе Путина, его психофизическое естество, я его понимаю. И как мне объясняют товарищи, это одна из причин, по которым «Эхо Москвы» не грохнули. И с господином Медведевым вышло таким образом: я не сомневался, что Путин скорее уйдет, чем не уйдет с поста президента. А если он уходит – тогда кто? Я расстелил перед собой возможных кандидатов. Конечно, мог быть и Иванов, и Якунин, и Грызлов, и Миронов. Но при прочих равных в этой конъюнктуре я посчитал, что это Медведев. Это чисто математический расчет, который мог быть ошибочным.
Я так же посчитал год назад, что Маккейн будет представлять на президентских выборах в США Республиканскую партию. Мне все говорили: да ты что! какой Маккейн! лузер он – твой Маккейн, не может этого быть! Так три года назад я посчитал Саркози.
Но я и ошибался, когда думал, что Берлускони выиграет выборы, – он немножко проиграл, но, тем не менее, проиграл. Важно отрешиться от своих пристрастий, когда ты наблюдаешь политический процесс. Есть тупой упрямый математический расчет: 2 × 2 = 4, и в этой системе координат оно все равно 4. И Дмитрий Медведев, перефразируя Владимира Ильича Ленина, это объективная реальность, данная нам в ощущении и независимая от нашего сознания.
– А зачем выборы главного редактора «Эха» на день президентских – 2 марта – назначили?
– Тут есть, конечно, элемент шутки, дразнилки и показывание длинного красного мокрого языка. Но, с другой стороны, у нас проблема – нам надо собрать журналистов. Все журналисты работают по разным сменам. Понятно, что 2 марта все журналисты на работе, не надо никого специально собирать в их свободный день для того, чтобы проводить эти выборы. А в 12 часов ночи сравнить свой процент с процентом будущего президента – это такой fun. Мы на «Эхе» живем весело.
– А что это за история с тендером на частоту?
– Мы за этот год не выиграли ни одной частоты у федеральной конкурсной комиссии. Неформально нам объясняют: предвыборный год, давайте потом. Но когда выигрывает станция неизвестная, а потом через короткий срок перепродается – это стыдная история. Эмоционально я могу об этом говорить, но политическую реальность я понимаю. Я отношусь к этому философски – мы в пятый раз подадим в Новосибирск, в 47-й раз подадим. Знаете, когда мы приглашали на радио господина Клинтона, когда он еще был президентом, мы его приглашали 8 раз – он пришел на 8-й. И это когда-нибудь случится.