Но ведь нельзя же спать с первым попавшимся проходимцем, только потому, что он оказался интересным человеком! Или можно? Или… с чего я вообще взяла, что он — проходимец? Или…
Блин! Совсем запуталась!!!
Ну почему, почему, почему о чем бы я ни начала думать, все мои мысли непременно возвращаются к нему? Что в нём такого? Чем он меня зацепил? Мда…Если б знать!
Наверное, просто он для меня олицетворяет некую свободу и независимость, о которой я сама давно мечтала, к которой стремилась, но не смогла достичь. Он делает то, что хочет, а не то, что должен. Берёт то, что ему нравится, ни у кого не спрашивая разрешения.
…Интересно, а я ему нравлюсь?
Чёрт, да не о том речь! ПОЧЕМУ Я ТАК НЕ МОГУ??? Что меня останавливает? Что мешает? Вроде бы, ничего. Но как только я захочу, взяв пример с него, тоже сотворить что-нибудь эдакое, как моментально появляются какие-то препятствия, какие-то моральные запреты, самоограничения и вообще… Я, может, и понимаю, что это глупо, но все равно никогда не решусь, потому что… Стоп! А почему? Почему мне нельзя? Откуда берутся все эти запреты и предписания? Даже не знаю… Может, дело в воспитании? Хотя… Раз они сами собой появляются в МОЕЙ голове, то… Стоп! Так получается, я сама себя ограничиваю? И все эти запреты живут только внутри меня самой? А на самом деле их нет! Кто их видел?
Блин, да что же это такое??? Бедные мои мозги!!! Ну как так можно жить? А-а-ааа!!!
С силой размахнувшись, я запустила бокал с остатками недопитого мартини в стену передо мной. А потом дотянулась до телефона на полке и набрала номер, записанный у меня на руке.
Не знаю, что тогда заставило меня это сделать. Был ли тот звонок жестом бессильного отчаяния, проснувшейся жаждой свободы или чем-то еще — кто его разберет теперь? До сих пор, когда я пытаюсь восстановить те события, у меня в голове какой-то сумбур, а память выхватывает лишь отдельные моменты того, что тогда происходило.
Помню, например, что когда разлетелись по комнате осколки разбитого бокала, я на мгновение закрыла лицо руками и вновь увидела этот его номер телефона на своей ладони. А потом, устав бороться сама с собой, взяла трубку и…
Кажется, тогда время уже приближалось к полуночи, но меня в тот момент это мало волновало. В конце концов, раз уж я терплю все его выходки, раз уж, забыв о гордости, сама звоню ему среди ночи, то уж он, наверное, как-нибудь стерпит один поздний телефонный звонок!
Помню, что он не спал, трубку взял быстро. И даже как-то не сильно удивился, услышав мой запинающийся голос. Который после стандартного обмена любезностями («привет-привет…не спишь… а ты… как дела… не разбудила…чем занимаешься…» и т. д.) вдруг сбивчиво попросил его приехать ко мне. Прямо сейчас.
Помню, что он только сдержанно-вежливо поинтересовался — что-то случилось? А я уверяла его, что все нормально, все в порядке, просто бывает иногда у человека такое, на него что-то находит, что-то переполняет его изнутри, и он, опьяненный собственной невесть откуда взявшейся смелостью, способен горы свернуть и море вброд перейти. Что именно в таком состоянии совершаются все красивые безумства и сумасшедшие поступки, на которые нормальный человек никогда не решится. Что если немного переждать, остыть, то это чувство пройдет, и все вчерашние порывы на утро покажутся тебе смешными и нелепыми. Но в то же время в глубине души ты будешь винить себя в том, что не сделал этого, что засомневался и упустил свой шанс. Ведь больше на такое ты уже никогда не решишься!
Что-то там еще я несла, наверное, мой лепет был сумбурным и невнятным, но он понял. Как мне показалось. Может, потому, что сам чувствовал нечто похожее…
Если бы в тот момент он посмел хмыкнуть насмешливо или хотя бы заикнуться о том, что заранее знал, что все так и будет, я бы убила его на месте. А если бы начал расспрашивать — зачем и почему, о чем это я и т. д., то я бы просто бросила трубку. Но он лишь тихо сказал:
— Хорошо. Скоро буду.
Помню, как потом еще минут 5 я сидела на полу и слушала гудки в трубке возле уха, прежде чем смогла оторвать вспотевшую руку с телефоном от раскрасневшейся щеки и перевести дыхание. Потом словно со стороны смотрела на себя и думала: «Ну и дура! Зачем я это сделала? Что ему скажу, когда он приедет?»
Помню как, спохватившись, наконец, вскочила с пола и начала носиться по квартире, принимаясь то оттирать пятно со стены и собирать осколки стекла, то приводить в порядок растрепанные волосы, то искать свою любимую белую блузку и короткую черную юбку. Которые в сочетании с кружевными черными чулками являлись тайным оружием сексуально-обворожительной стервы по имени Настя (то есть, меня, если вы еще не догадались).