Глава 8
Очутилась я снова в камере для осужденных. Зашла туда уверенно, зная, что увижу знакомые лица, а если и не увижу — не беда. Я уже повидала больше, чем они, а это дорогого стоит. Теперь я была более опытной, могла делиться знаниями. Побывала на Зоне, которая страшила всех обитательниц камеры для осужденных.
Знакомых лиц почти не увидела. Один-два человека. Но смотрящая тетя Валя была на месте, как всегда спала на своей наре. Она вообще почти все время спала, и «смотрящей» ее было сложно назвать. Ни за чем она не смотрела и никем не руководила. Да и девушки здесь не задерживались надолго, поэтому организовать совместный быт было не так легко. Теперь, когда я вернулась на новое рассмотрение дела, могла остаться здесь надолго. Хотя тогда вставал вопрос, держать ли меня в осужденке? В принципе мне было все равно, хотя вернуться к Жене было бы предпочтительней. С тетей Валей у меня с самого начала не сложились добрые отношения, несмотря на то, что мы были землячки. Я некоторое время недоумевала, за что эта пожилая женщина сюда попала. Когда выяснила, то стала испытывать к ней неприязнь, конечно, она не могла этого не почувствовать. Эта старушенция была одной из самых крупных «варщиков ширки», проще говоря, изготовителем наркотиков. Если к наркозависимым я относилась с сочувствием, то такие вот изготовители вызвали у меня негодование. Конечно, вслух этого выражать было нельзя, люди здесь сидели и за более страшные преступления, но натянутость отношений у меня с тетей Валей оставалась до последнего момента.
К тому же я по старой привычке отдала ей на сохранение все свои припасы, а та в свою очередь отправила меня на этап с пустыми руками. Это было последнее дело, но тетя Валя рассчитывала, что никто ее не осудит, так как я не вернусь.
Смотрящая проснулась, когда я бесцеремонно ее растолкала. Уважения к старой наркоторговке не осталось совсем. Она вытаращила на меня старые водянистоголубые слезливые глаза.
— Что ты тут делаешь?
Даже охранник, встретивший меня на конверте, и то был рад встрече куда больше.
— Вернулась. Апелляционный суд отменил решение, и буду ждать нового разбирательства дела.
Все с интересом подслушивали наш разговор.
— А где была?
— В тридцать четвертой, в Днепродзержинске.
Тут же ко мне сбежалась половина камеры:
— Расскажи, расскажи. Стоит туда проситься? Как там? Что там? Есть работа? Нет работы? Как еда? Как обстановка?
— Дайте человеку хоть отдохнуть с дороги. Отвалите, — раздался чей-то командный голос.
Так я встретила еще одну мою будущую подругу. Так бывает: с первого взгляда понимаешь, что человек тебе нравится, и что ты нравишься ему. С первых слов возникает взаимопонимание, смешны одинаковые шутки, используешь в речи одни и те же выражения и крылатые фразы. Так и зарождается дружба. Мы с Наташей стали с первого дня не разлей вода. Она была красавица.
Наташке было двадцать три, волосы иссиня-черные, блестящие, словно парик, острижены короткой шапочкой. Она была чеченкой, и нрав ее подтверждал все опасения людей по поводу этой национальности. Все женщины в камере ее боялись, хотя я так и не поняла почему. Наташа умела, конечно, глянуть грозно, но у меня это вызвало только смех. Моя новая подруга пребывала здесь за своего любимого, который что-то украл. Но так как у него уже была судимость, то эта благородная душа решила взять вину на себя. У Наташи вообще было сильно развито чувство долга и справедливости. Такого рьяного защитника я еще никогда не имела. Тетя Валя ее тоже терпеть не могла, и когда заприметила, что мы с Наташей сдружились, ей аж зубы свело судорогой. К тому же мы в корне подрывали ее авторитет перед новоприбывшими, и она вскоре смекнула, что нас лучше вообще не трогать.
Я мстила смотрящей и поэтому заявила, что дежурить не буду, за дежурства платить не буду, делиться с ней провизией тоже не собираюсь. Кровать не заправляла из вредности и когда тетя Валя требовала:
— А ну убери постель к обходу!
Я зло бросала ей:
— Может еще подушечку петушком поставить? Я уже наелась этого на лагере. И вы все еще наедитесь, так что расслабьтесь пока, — обращалась я к сокамерницам, подбивая на бунт.
То время, что я провела вместе с Наташей в осуждение, можно охарактеризовать как спокойное и сытое. Волнения остались позади, суд еще назначен не был, впереди вновь замаячило светлое будущее, и зародилась надежда. Нашими любимыми строчками в тюрьме были: «Мы ведь слуги ордена надежды. А надежда это наш король[13]»