Наш отряд республиканских войск отработал на славу. Мы прошли парадом по Версалю, по городу Палезо, по еще одному маленькому городу, где устроили потрясающий праздник… Но самым важным, самым знаковым из всех наших мероприятий было отдание почестей праху Наполеона в Соборе Инвалидов.
Когда я приехал раньше наших «войск» во Францию и навел справки о возможности подобной церемонии, мне сказали, что это крайне затруднительно, практически невозможно. Бельгийская безалаберная реконструкция той эпохи, (о ней поговорим потом отдельно) составила такую дурную славу нашему движению, что французские военные власти отрицательно относились к допуску реконструкторов в святая святых военного храма Франции. Тем не менее, мне устроили встречу с генералом, главнокомандующим этого огромного комплекса, состоящего из собора, музея Армии, военного госпиталя (продолжающего традиции Дома инвалидов эпохи Людовика XIV) и военной комендатуры города Парижа.
Должен сообщить, что в эти дни, когда я готовил визит моих друзей в Париж, здесь с официальным визитом находился президент Горбачев, с которым я даже по случайности встретился у Елисейского дворца, и он пожал мне руку, считая, что здоровается с типичным французом. Так что Горбачев был в Париже, и об этом все говорили.
Когда я весь подтянутый и официальный в наглаженном костюме с галстуком явился на прием к генералу, по пути через кулуары здания я увидел, что готовится какой-то прием. Официанты носили блюда с дорогими закусками и выставляли на столах батареи бутылок элитного шампанского и редких вин. Конечно я поинтересовался у адъютанта, который меня сопровождал, что все это значит?
Он ответил, что через пару часов сюда должен прибыть с официальным визитом сам Горбачев! Решение пришло мгновенно. Едва я встретил генерала-главнокомандующего, я заявил ему, что нахожусь во Франции в рамках официального визита г-на Горбачева, и в определенном смысле церемония, о которой я хотел говорить, в некотором роде связана с этим визитом.
Эффект был безотказный. Зная, что через пару часов сюда явится французский и советский президенты, генерал легко себе представил всю опасность отказа.
А вдруг за бокалом шампанского Миттеран или Горбачев возьмут его под руку и так, между делом, спросят: «Ну как там с Олегом Соколовым, все в порядке?» — Что он тогда ответит!?!
В результате генерал, командующий всей этой мощной военной структурой, принял меня как родного, все разрешил, все согласовал, спросил, за сколько времени до нашей церемонии нужно очистить помещение, назначил для охраны отряд жандармерии и приказал выделить маленький оркестр для французского военного сигнала: «Aux morts» («в честь павших»).
Как можно догадаться, Горбачев не стал интересоваться, как там церемония Олега Соколова, ну а генерал также явно не стал переспрашивать, вдруг он чего-то сделал не так, или недостаточно.
В результате в назначенный мной день, кажется 12 июля, Величественный Собор Инвалидов был освобожден от посетителей. На посту стояли повсюду жандармы в полной парадной форме и оркестр наготове. По моей команде под грохот барабанов отряд в 80 русских, англичан, французов и немцев в униформе французской армии эпохи революции гулким шагом вступил под величественные своды и застыл по команде «смирно!» (Garde а vous!) вокруг ниши, где располагается гробница Императора. Ружья взяли «на караул».
Во дворе музея Армии.
Фанфары жандармерии исполнили торжественно печальный сигнал «в честь павших». Знамена склонились, и в гробовой тишине я скомандовал «Vive L'Empereur!». По этому сигналу 80 солдатских глоток исторгли громовой победный клич наполеоновской эпохи, от которого задрожали своды Собора. Эффект был потрясающий, а воспоминание осталось на всю жизнь!
Что же касается самого праздника 14 июля, мне лично и нескольким моим лучшим солдатам не очень повезло. Посольство СССР пожелало, чтобы по случаю этой даты я приехал с небольшим отрядом в их загородную резиденцию, где они отмечали праздник дорогим фуршетом. Мы как могли поразвлекли своим появлением гостей, выпили по бокалу вина… и были свободны. Тут я решил с теми, кто меня сопровождал, пойти посмотреть, что за праздник был на Елисейских полях, и мы увидели продукт больной фантазии Жана-Поля Гуда. Большей толкотни, чудовищного столпотворения ради глупого авангардного шоу сложно было придумать.