Конь тотчас стал слегка становиться на дыбы, чуть подпрыгивать, но в меру, не зло. Минут через 5-10 он понял, что всадник, сидящий на нем этого не пугается и уверенно держится в седле. Тотчас в «Генерале» произошла перемена. Он стал покладистым, как только может быть покладистым жеребец. Идеально управлялся, очень красиво ходил шагом и галопом (рысь он не любил)…
Но я хотел конечно рассказать не об аллюрах этого коня, а о его поведении в «бою». В реконструкции сражения мне выпало произвести конную атаку на английский строй. Пехота в красных мундирах перегородила своей линией въезд в старый город, улицу шириной метров 12–14. Я знал из опыта, как английская пехота великолепно стреляет, что у нее качественные ружья, и не сомневался, что залп 20–30 ружей английского отряда будет мощным: оглушительный грохот, яркие вспышки огня, дым и все это перед носом лошадей. Потому я был абсолютно уверен, что, когда я и всадники, идущие за мной, окажутся близко от неприятеля, пехота даст залп, и мы все буквально разлетимся в разные стороны, ибо лошади испугаются конечно подобного огня.
— Ну и хорошо, — думал я, — ведь это не настоящая битва, а спектакль, и это будет зрелищно.
Скомандовав по уставу (по-французски конечно): «Смирно к атаке! Сабли вон! Рысью марш!», я повел в атаку моих пятнадцать кавалеристов.
Очень быстро мой горячий конь перешел с рыси на галоп. Но я постарался придержать его, и это была не бешеная скачка, а то, что называется «курцгалоп», то есть собранный, контролируемый всадником галоп.
Из английского строя раздались резкие слова команды, пехотинцы взяли ружья наизготовку и прицелились. Расстояние между нами стремительно сокращалось.
— Вот сейчас, — думаю я, — будет залп, и надо будет постараться остаться в седле, мостовая булыжная и падать как-то не очень хочется!
В любом случае я был уверен, что конь привстанет на дыбы и помчится прочь от огня. До неприятеля осталось шагов двадцать и раздалась команда: «Fair!» (Огонь!). Блеснули три десятка вспышек и грохнул мощный залп.
И что же? Мой конь даже ухом не повел, а продолжал спокойно скакать галопом прямо на англичан! Но кони стадные животные, и все шедшие позади меня бросились за «вожаком». Остановить эту скачку было уже нельзя, кони подгоняли теперь один другого!
У англичан глаза на лоб вылезли от испуга. Они только успели приподнять ружья со штыками, иначе были бы раненые, или не дай Бог убитые лошади, или покалеченные люди. В результате, я во главе своих кавалеристов врезался в британский строй, так что солдаты в красных мундирах разлетелись в разные стороны, кто-то упал, кто-то был отброшен к стенам домов… К счастью никто не пострадал, все отделались только легким испугом…
Тут я понял фразу одного из французских адьютантов эпохи Наполеона: «Хороший конь — это душа, это сердце офицера штаба». Был бы богачом, заплатил бы за «Эль Хенераля» любые деньги и увез бы с собой в Россию.
Возвращаясь к Бородинской «битве», должен сказать, что, начиная с 1989 г. вплоть до сегодняшнего дня она проводилась силами военноисторических клубов и вплоть до 2007 г. с каждым разом набирала силу, росло количество и качество участников сражения, а я бессменно командовал французской армией и готовил большую часть сценариев «сражения». Но в 2007 г. произойдет событие, в результате которого я на несколько лет вынужден был оставить Бородинское поле, на потом все-таки вернулся. Но об этом речь пойдет ниже.
Бессмысленно было бы рассказывать о всех этих многочисленных реконструкциях на Бородинском поле. Скажу только, что по мнению многих иностранных участников наша Бородинские «битвы» самые динамичные и зрелищные там, где действительно ощущаешь себя на поле сражения.
Но вернемся в начало 90-х годов.
Как я уже упоминал, рассказывая о своей свадьбе, в это время повсюду стали возникать группы в белогвардейских мундирах. Среди них, конечно, были настоящие монархисты, свято почитавшие память
Российского Императорского дома и особенно последнего царя, однако, у подавляющего большинства из этих, облаченных в мундиры Российской Императорской армии, монархизма не было, а был, как я уже писал, просто горячий патриотизм и боль за безобразия, которые происходили в этот переломный момент в стране. Мундиры белогвардейцев были как бы вызовом этому загнивавшему государству, растущему бандитизму и хаосу.
Почти все белогвардейские (или точнее группы Российской Императорской армии последнего царствования) выросли на основе каких-то полков 1812 года, либо были основаны каким-нибудь гусаром или гренадером, решившим сменить эпоху реконструкции. И что я хочу сказать с абсолютной определенностью все эти части были прямым следствием, проявлением того изначального импульса, который исходил из мощного толчка, данного реконструкцией Отечественной войны 1812 года, и конкретно похода 1988 г. и, следовательно, все так или иначе уходит корнями в почти уже ставшую мифом «Империю». Достаточно сказать, что в Москве командующим Московским корпусом, объединением групп, занимающихся реконструкцией прежде всего полков Российской Императорской армии стал Петр Федорович Космолинский, который, как уже известно читателю, прошел свой курс «молодого бойца» реконструкции в рядах 32-й линейной полубригады французской армии. Да, Петр Федорович прежде чем стать генералом Российской Армии, послужил во французской, сапером.