29 июля
23:59
Поверить не могу, что это случилось. Да, чудеса в жизни случаются!
К сожалению, здоровье мое все такое же дрянное, зато люди, работающие здесь – ангелы (Марк стал приобщать к христианству. Ну что с него взять… Может, Бог действительно существует, кто его знает).
Короче. Проснулась я утром (незаметно для себя поблагодарила Бога за еще один день. Не помню такие странности за собой, на самом деле), а тут передо мной ака Статуя свободы – Дмитрий Анатольевич. Поедем, говорит, на прогулку.
Ох, как я только ни отбрыкивалась… И доказывала, что дни мои сочтены, и спорила, что с моими анализами краше в гроб кладут (после сделанного анализа крови выяснилось, что большинство показателей у меня, в общем-то, в пределах нормы), короче, придумывала самые дурацкие варианты. Но сопротивление было бесполезным, и Наполеону в скором времени пришлось отступить.
И великие сборы начались!
Перво-наперво я затащила себя в ванную. Держась за специальную перекладину, смотрела, как набирается вода и в ней отражаются лампы. Искупалась, оделась с помощью санитарок… Потом высушила волосы, впервые за время став похожа на нормального человека.
И, наконец, решила попробовать свои силы и самой прикатиться к двери… На удивление самой себе, мне далось это чертовски хорошо, даже мышцы рук не стали ныть, как они это обычно делают. Поэтому следующий путь от ванной до лифта я ехала сама! – Дмитрий Анатольевич только помогал капельницу везти.
Вышли на улицу. Я вдохнула свежий воздух всеми тридцатью своими процентами… И слезы начали течь из глаз, хотя никто им разрешения на это не давал.
Наверное, у меня уже глюки из-за недостатка кислорода, но на углу больницы я увидела свою тетушку… Она помахала мне и стала уходить. Я закричала, чтобы Дмитрий Анатольевич вез меня именно туда, туда, где она стоит, но он-то понимал, что я уже двигаюсь кукушкой, но спорить не стал. Очевидно, когда мы доехали до угла, никакой тетушки там уже и в помине не было.
Потом я решила позвонить Марку и пригласить его погулять со мной. Он долго не брал трубку. А когда наконец взял, быстро сказал, что проходит контрольный скриннинг, и сбросил вызов – я даже ничего сказать не успела.
Кажется, я уже говорила, но в последнее время дела у него идут не очень – метастазы растут, поменялся протокол, боли… От того Марка, которого я встретила однажды в марте в парке, остался только блеск в глазах да улыбка – лучезарная, светлая…
А еще тут есть небольшой парк на территории больницы.
Сюда умирающих из паллиативного отдела приводят родственники, чтобы хоть немного подышать воздухом перед отходом в мир иной.
Я туда хотела поехать, но Дмитрий Анатольевич почему-то не разрешил: сказал, что я еще «не настолько умирающая», и свернул с дороги. А мне так хотелось выскочить из сидения, побежать, туда, куда я хочу!!
Вечером, когда мы вернулись в палату, я еще раз позвонила Марку. Теперь-то он взял трубку сразу, но почему-то попросил не заходить к нему пару дней. Перед тем, как отключить телефон, он сказал: «кажется, мы скоро встретимся», а потом в трубке раздались гудки, свидетельствовавшие об окончании связи.
Вот и все.
Такой вот был насыщенный день Умирающего.
31 июля
Марк на связь не выходит.
Когда я попросила Дмитрия Анатольевича свозить меня к нему, грубо отказал.
Что же все-таки происходит…
1 августа
23:57
А что происходит, стало мне ясно уже сегодня, когда ко мне в палату заглянул он сам.
Раньше, понимаете, первым делом я всегда смотрела в его глаза, потому что постоянно видела в них только радость и ни грамма отчаяния. Но не сегодня… Когда я стала искать его взгляд, он зажмурился и ущипнул себя за переносицу.
Что-то красное упало рядом с его ногами.
Бейджик.
Красный бейджик смерти.
4 августа
Помню его слова… Сначала он сказал, что они начали новый протокол. А пару дней назад признался, что ни черта никакого протокола нового не было, все это время, с июня, он содержался на паллиативе. В день, когда его собрались переводить на третий этаж (кстати, в тот самый день, когда я заявилась к нему в палату), он попросил медсестер не делать этого, лишь бы я не догадалась.
А теперь… Все… Боли стали сильнее, а морфин здесь находится только на третьем этаже.
Даже представить не могу, что он чувствовал, когда врач в белом халате сообщил, что лечения больше нету…