Старуха закончила исповедь уже под пробивающийся в окошко утренний свет. Седые пряди свисающих волос отсвечивали холодным серебром, облагораживая её измождённый лик. В понуром облике угадывалось застывшее смирение и покорность судьбе
Перед уходом я только спросил:
- Бабушка, сколько же вам лет?
- Пятьдесят второй пошёл, - был ответ.
«Боже мой! - думал я. - Ведь она лишь на восемь лет меня старше...»