– Да, некто сообщил ему что-то важное, после чего он застрелился. Когда я узнал эту подробность, то вспомнил, что нечто похожее было в деле Литвина. Днем ему позвонил Ежов, а вечером он тоже застрелился. Тогда осталось только найти этого человека и допросить его.
– Всего-то! – хмыкнул я недоверчиво.
– Это оказалось проще, чем вы думали. Ситуация, аналогичная гибели Литвина. Встречаться он мог с кем-то из сослуживцев. Начал я допрашивать всех, кого арестовали после смерти Поликарпова. И один из них признался, что встречался с самоубийцей. К тому времени я уже служил в управлении и знал, – собеседник многозначительно посмотрел на меня, – чем занимается комендант...
Я кивнул, поняв его намек.
– Этот человек (назовем его Х. – Прим. авт.) служил в секретно-политическом отделе и занимался выбиванием признаний из подследственных. Он, правда, утверждал, что прибегал к незаконным методам следствия крайне редко... Что его коллеги били подследственных регулярно, выбивая необходимые Литвину признания... Многие подследственные все равно молчали на допросах, и тогда Литвин приказал сначала сфальсифицировать их показания, а затем расстрелять... Без решения суда... Литвин приказал Поликарпову расстрелять этих людей... Выполнил этот преступный приказ комендант. Когда управление возглавил Гоглидзе и начался процесс восстановления соцзаконности, то Х. почувствовал, что через несколько дней его арестуют. Зная, что коменданта будут допрашивать по этому эпизоду о его преступной деятельности, Х. попросил коменданта утаить этот эпизод от следствия. В противном случае пообещав «потянуть» и его...
– А почему комендант согласился исполнить преступный приказ Литвина? Ведь он имел право сообщить в Москву о происходящем! Почему не воспользовался этим правом?
– Я себе тоже задал этот вопрос. Изучил его личное дело. Там было подшито несколько доносов. Обвиняли коменданта в том, что он был груб с подчиненными, злоупотреблял служебным положением, много пил и дебоширил, ну и все такое... Обычный набор. Было лишь одно странное обвинение. Якобы его отец служил при царской власти надзирателем, а тесть, тот вообще был городовым. Начал я проверку. Действительно, был такой эпизод в биографии. И Литвин знал об этом. Один из подчиненных сказал, что он докладывал о родственниках коменданта, но начальник приказал Поликарпова не трогать. Изучил я анкету и биографию самого Поликарпова. В ВЧК он во время Гражданской войны поступил на службу. И почти сразу же «прославился» тем, что подбрасывал задержанным из числа «бывших» оружие – в качестве доказательства их «вины». Разгорелся «громкий» скандал. Несколько месяцев Поликарпов провел в арестантском доме. Исполнял обязанности внутрикамерного агента – «наседки», а когда освободился, то поступил на службу надзирателем.
– А как тогда он комендантом стал? У него ведь судимость была? Да и анкета... – удивился я.
– Свое пребывание в арестантском доме он сумел оформить как выполнение спецзадания. Скрыть преступное прошлое ему помогли люди, которые позднее были осуждены как «враги народа». Как говорится: «Рыбак рыбака видит издалека». К тому же комендантом он оказался исполнительным. Даже слишком. Готов был любой приказ начальства, даже явно преступный, выполнить. Зато пил мало. По сравнению с отдельными сотрудниками и начальниками. В случае чего сам лично участвовал...
Я снова кивнул, продемонстрировав собеседнику понимание того, в чем именно лично участвовал Поликарпов. Если честно, то для меня это было странным. Блохин тоже иногда участвовал в расстрелах в качестве исполнителя. Происходило это в двух случаях: этого требовало руководство наркомата или казнили высокопоставленного «врага народа». Блохин часто присутствовал на расстрелах, но в качестве начальства или сопровождая руководителей наркомата.
– И не только когда не было соответствующих документов, – продолжил следователь, – но и просто так.
Может быть, Поликарпову нравилось убивать или ощущать свою власть над приговоренными к высшей мере наказания? Если он мало пил, то, похоже, его не мучили угрызения совести от содеянного и покойники по ночам к нему не приходили. Если бы у него были такие проблемы, то пулю в висок он пустил бы не после разговора с коллегой, когда понял, что ему придется отвечать за свои деяния.
– Ему что, нравилось это? – вырвалось у меня непроизвольно.
– Сложно сказать. Как вы понимаете, с ним лично я не беседовал. Не успел, – он улыбнулся во второй раз, – подчиненные – те, кто по должности участвовал, – разное про него говорили. Для них он был вроде фельдфебеля[8] в царской армии. Гонял их так, как его при царе. Он до революции два года в гренадерском полку служил. На фронт не попал. Их часть всю Мировую войну в Петрограде стояла. А чтобы служба сахаром не казалась, с ними строевой подготовкой занимались, плац чистить каждый день заставляли, ну и все хозяйственные работы. Это он сам подчиненным рассказывал, когда напивался. Дескать, распустились вы все. Вас бы в царскую армию, там всю дурь из вас выбьют и к дисциплине приучат.
8
Помощник ротного командира из нижних чинов (подпрапорщиков или старших унтер-офицеров) в пехоте, артиллерии, инженерных войсках в армии Российской империи.