Мне это хуже крыс, Гибеля и этого голубого художника-наркомана!
Глава двадцать четвертая
Какой дом? Где я строил дом? В Стрежевом? У Джамали? Почему не помню? Помню, строил. У него потом крыша поехала, но это в Пюрмонте. А вы говорите: в Стрежевом. Откуда Джамали в Стрежевом? Он же турок. Чтоб он был похож на свой дом!
Ой, я узнал в арбайтсамте, что я требуюсь на стройке частного дома и стройка только-только началась. Я позвонил, и меня пригласили к восьми.
Утром дождь, ветер и нерабочее настроение. И тем не менее я на стройке. Там еще два немца, и третий, Эрик Мерль, тоже немец. Мне все обрадовались.
— Электрорубанком пользоваться умеешь? Давай-давай балки стругать.
Умеешь, не умеешь… Стругать так стругать. Джамали пришел в десять утра в туфельках, джинсах, в очках. Хозяин!
— Я, короче, Джамали!
— Я, еще короче, Игорь!
Познакомились, давай пахать. Эрик грызет колбасу и кричит:
— Иго! Дать хаммер?
О, думаю, угостить хочет.
— Кидай! — кричу.
Он и кинул… хаммер. Молоток!
— Что ж ты, — ору, — такое кидаешь?
— А что ж ты, — орет, — не ловишь?
Мое счастье, что не ловил, точно бы поймал на свою голову…
Начали пленку натягивать на крышу. Натягивать я умею, что хош натяну, и на крышу тоже. Так немцы посовещались и послали меня на самый верх, без страховки, без доски. Что, им меня жалко, что ли? Ну, гады, назло не убьюсь! Взял тонкую палку, положил на крышу и прибил гвоздем. И по этой тонюсенькой рейке долез до самого конька. Подтянул на веревке рулон пленки, развернул ее во всю ширь — по-русски, от души, по-сибирски. Пленка — восемь на шесть, как парус корабля. Поймала, блин, попутный ветер и взлетела над крышей вместе со мной. Потаскала меня по крыше, как хотела: и головой, и ребрами, и жопой, а бросишь — улетит в пространство. Ну, я и бросил — пусть летит, без меня. Она и улетела, Джамали ее потом долго искал.
После между балками стали заталкивать пенопласт. Он широкий, весь не влезает, и плотник отпиливает лишний кусок и сбрасывает его вниз. Я внизу. Вдруг Джамали что-то страшно кричит по-арабски.
— Че? — спрашиваю по-русски.
И поднимаю голову, а прямо на нее кусок летит, килограмма на три-четыре! Я еще успел подумать: «Может, мимо?»…
А он как даст мне по башке. Джамали аж присел от страху: я у него по-черному работаю, ко мне и «скорую» хрен вызовешь.
— Тты-ы-ы… живой? — заикается.
А я никак не соображу, живой я или нет. Но говорю:
— Да.
Так, на всякий случай.
— Голову… поднять можешь?
— Нет.
— Почему?
— Болит.
Он подошел, за волосы ее поднял. Да не с земли.
— На! Сам поверни.
Я раз-раз, сам повернул ее двумя руками. Джамали в восторге:
— Ну у тебя и башка, как башня танка!
Короче, прибиваем мы рейки. Тут все на миллиметрах держится, надо все так измерить, чтоб потом сошлось. А Джамали захотелось их прибивать. Хозяин хочет прибивать рейки — какое мое собачье дело? У Джамали видок: очки под носом, весь рот в гвоздях, сам в каких-то причиндалах перекупленных, с молотком. Приставит гвоздь и раз себя молотком по пальцу!
— Шайтан, — говорит, — дождь, ничего не видно. И молоток кривой. Кто погнул мой молоток? Юсуп, Юсуп!
И по-арабски:
— Ты, кыр, драба тыр молоток?
Юсуп в ответ:
— Нет! Тар бор ты мал, шайсе!
— Саш, — спрашиваю Юсупа, — что ты ему сказал?
— А пошел он со своим молотком! Да сбар да!
— А теперь что?
— Чтоб он свалился со своей лестницы.
А Джамали:
— Все, Юсуп, стой! Стой! Я нашел свой молоток.
Прямой, блин, крутой, за восемьдесят марок, не то что мой — всего за пятьдесят. Так я своим за два раза любой гвоздь загонял по шляпку, за двенадцать раз забивал стопятидесятимиллиметровый алюминиевый. Со всего размаха от плеча. А Юсуп за двадцать семь. Меня батя с шести лет учил гвозди забивать, когда он еще плотником в детсаду был. Тонкая работа!
Он мне давал доску и коробку гвоздей, и я набивал себе руку. Сколько пальцев прибил к доске! А как пилил! Батя привязывал мне руку к брусу, чтоб я ее не подставил под пилу, и я пилил целый день. За день перепиливал вот такой брус. Два гвоздя всадишь для ориентира и между ними пилишь.
У Джамали через два дня все пальцы были перебиты. Обе руки он подвесил на два ремня и ходил, как контуженый.
А зачем ему это? Он кто? Араб, у него двадцать концернов по всему миру, кроме России. Выпускает запчасти для «мерса». Он мне все свои гроссбухи показал, даже детские. После того, как меня пенопластом… Здоровый такой и абсолютно тупой. Пилу берет не рукой, а ногой, пальцами ее зажимает и пилит. Другую ногу! Он не знает, что такое шпатель, а к пиле становится раком и всего боится.