Всему монастырскому комплексу сильно досталось во время войны, в тех пещерах прятались партизаны, их взрывали то немцы, то свои. А потом вдоль реки под холмами проложили железную дорогу, и теперь вибрацию от тяжелых грузовых составов можно почувствовать за сотни метров, находясь на вершине плоскогорья. После этого пещерные храмы стали разрушаться ещё быстрее, но зато туда можно запросто доехать на электричке.
Вообще-то, вся та территория считалась заповедником, и в ковыльной степи на меловом плоскогорье археологи давно вели раскопки скифских курганов, они же присвоили себе исключительное право выгонять с территории всех желающих не просто полюбоваться здешними красотами, а поставить палатки и разбить лагерь.
Позапрошлым летом мы в первый раз приехали туда с другой компанией, в которой тоже была наша Олька, тогда и археологи буквально выперли нас в степь посреди ночи чуть ли не за пару километров от монастырского комплекса!
В то время меловые пещеры и храмы ещё оставались открытыми, и за долгие годы массового туризма все доступные поверхности монастырского комплекса оказались изрезаны и исписаны тысячами автографов.
В нашу первую поездку за несколько дней мы исследовали территорию заповедника вдоль и поперёк, залезали в пещеры и забирались на скалы, всё светлое время занимались съёмкой и этюдами везде, где только могли. Но каждый вечер нам приходилось находить новое место для стоянки, и каждое утро сворачивать лагерь, перетаскивая всё снаряжение туда-сюда из-за происков злобных и неусыпно бдящих археологов.
Наученные прошлым горьким опытом и отправляясь туда же, но уже в другом составе, мы взяли с собой только одеяла и еду, приехали поздно вечером в темноте, чтобы археологи – ругательное слово! – нас не засекли. Воду в канистры мы набрали из колонки ещё на станции и тихонько поднялись по белой тропинке вверх по склону.
Храм под скалой оказался закрыт металлической дверью и заперт на огромный висячий замок, во все оконные и дверные проёмы кто-то вставил грубые решётки из железной арматуры. Облом-ссс!..
Какое счастье, что мы с Олькой в позапрошлом году имели возможность изучить местность, поэтому уверенно повели всех выше по склону. Там находился ещё один вход в трапезную и кельи, соединённые с храмом винтовой лестницей в толще мела, но и этот вход тоже успели заделать решёткой.
Однако на высоте примерно трёх метров оставался открытым незаметный снизу довольно широкий дымоход, вырубленный из кельи наружу, наверное, для печной трубы. Друг за другом мы карабкались по осыпающемуся склону и протискивались в неровное отверстие дымохода, сначала влезли ребята с фонариками, потом они снизу принимали нас, гитары и Ирку со скрипкой.
Живой огонь и живой звук будто оживили древний храм, и в ту ночь наши музыканты сыграли свой самый потрясающий концерт! Мел очень мягко и нежно отражает звуки, а своды наполняют их удивительной силой.
Уж поверьте, я знаю, о чём говорю, и позволю себе забежать вперёд – через семь лет Юрка окажется здесь настоятелем монастыря и начнёт поднимать его из руин с горсткой братьев, а мы с Алькой каждый год в праздник Успения будем петь литургию на том самом клиросе, где я позапрошлым летом обнаженная позировала для Олькиного мужа во время нашей совместной поездки на этюды и съёмки. Он тогда затеял серию фотографий со свечами, затейливо расставил их на полу и раскатал волнами широкие ленты золотой плёнки, на которых сидела я, голая и злая, стуча зубами от холода и ругаясь на всю эту творческую придурь насчёт того, что в кадре нужна блондинка, мол, на самом деле он жену пожалел, а я тут мёрзни из любви к искусству, как ненормальная!
Знала бы тогда, какой жгучий стыд потом накроет меня на исповеди, когда придётся рассказывать про наши храмовые съёмки – вмиг бы согрелась!
Эти яркие картинки при свечах под меловыми сводами наплывают в памяти одна на другую. И вот уже Юрка с седеющими волосами, заплетёнными в толстую косу, и с бородой до пояса в праздничном голубом облачении выносит чашу из пещерного алтаря:
– Со страхом Божиим и верою приступите!
А мы с Алькой, допевая, склоняем головы:
– Благословен Грядый во имя Господне, Бог Господь и явися нам!
Даааа… Умеем мы с Юркой круги замыкать!
Однако монашеские обеты Юрка и я дадим не здесь и не скоро. А пока наш с ним сладостный удел всю ночь слушать уже потерянную для него Ирку, её самую певучую в мире скрипку, Клима, Антошку, Андрея с их гитарами и флейтой!
На рассвете мы выберемся наружу через тот же дымоход, все белые от волос до обуви, и будем шумно отряхивать мел с одежды и отовсюду. А когда над горизонтом покажется нежно-розовый диск солнца, мы поднимемся на ароматное плоскогорье, в ковыльной степи расстелем наши одеяла и завалимся спать.