Шли тяжелые бои. Вырвавшись, наконец, из Карпат на оперативный простор в Тисскую долину, наши войска стремились развить скорость наступления. Но и немцы стремились использовать этот оперативный простор. По нескольку раз в день они переходили в контратаки, подкрепляя их танками и самоходными орудиями. Они всеми силами стремились остановить нас на реке Тисса, а еще лучше, не доходя до нее, оставив для себя плацдарм на ее левом берегу. Однако "славяне" с не меньшим упорством пробивались вперед. Это были уже не славяне сорок первого года, а обстрелянные, привыкшие переносить все трудности фронтовой жизни, уверенные в своей силе, в правоте своего дела, в неизбежной победе. Да и техника у нас была уже не сорок первого года. Не с одними трехлинейками да бутылками с зажигательной смесью мы были против немецких танков теперь. Советский народ, руководимый Коммунистической партией и И.В.Сталиным, сумел наладить на эвакуированных заводах массовое производство вооружения и обеспечить им фронт.
После нескольких дней упорных боев мы овладели городом Ньиредьхаза. Не имея больше за что зацепиться, немцы стали откатываться к Тиссе. Все эти дни капитан Водинский не уходил с наблюдательного пункта. Умело управляя огнем батарей своего дивизиона, он подавлял огневые точки противника, создавая возможность пехоте продвигаться вперед, ставил огневые заслоны перец контратакующей немецкой пехотой и танками. Батареи наши продвигались вслед за пехотой, часто меняли позиции, чтобы далеко не отрываться от пехоты и быть всегда готовыми к отражению танковых атак немцев.
Как-то, в первые же дни, мы очень скоро сработались с новым командиром дивизиона в оперативности перемены огневых позиций и ведении прицельного огня по целям, обнаруживаемым на НП. Велика роль была в этом нашей связи, которая работала очень слаженно и непрерывно.
Капитана Водинского я в основном узнал летом сорок четвертого года, когда мы были в обороне в Румынии и когда мы месяца два жили в землянке на наблюдательном пункте четвертой батареи. Он был веселый, общительный человек, корректный в обращении с подчиненными. Он никогда ни на кого не кричал. Но и никогда ни к кому не обращался с въедливым казенным "Вы", за которым часто скрывается ехидство и уверенность в возможности с высоты своего служебного положения подавить своего оппонента не правотой, не необходимостью, а именно своей властью. Когда он отдавал распоряжения, то выходило как-то, что это не он отдает распоряжение, а само дело, необходимость подводит к тому, чтобы он распорядился, а ты выполнил его приказ. И если посылал он кого, хоть в пекло, то выходило, что пройти через это пекло можешь только ты и никто другой. И тот, кто шел, всегда знал, что пославшие его, о нем тот час же не забыли, а помнят и будут делать все возможное, чтобы облегчить его участь до самого его возвращения, Внешне он всегда выглядел офицером в полном смысле этого слова. В любой обстановке был всегда умыт, побрит, подтянут, в начищенных сапогах и бодр. Как ему это удавалось? Не знаю. Был у него ординарцем наш дивизионный связист Халиков Абдунаби. Но он в основном выполнял свои связистские обязанности: дежурил у телефона, бегал на исправление телефонной линии, когда она рвалась от обстрелов, и очень редко отправлялся к командиру дивизиона по вызову. Кроме всего прочего, капитан Водинский был еще и красавец мужчина. Черноволосый, черноглазый, с чистым холеным лицом, которое часто светилось белозубой улыбкой, мастер рассказывать всевозможные смешные истории в лицах своим красивым баритоном - он был душой нашего управления дивизиона.
С командирами батарей у него остались прежние товарищеские отношения этому не мешала ни субординация, которая в общении с капитаном Водинским как-то не проявлялась, ни панибратство, на которое никто из его друзей подчиненных не покушался. Требовательность его была корректной, но, оставаясь корректным, он был достаточно требовательным.
В армии не принято обсуждать своих командиров, поэтому об ушедшем от нас в штаб полка майоре Комарове никто никогда не сказан ничего плохого. Но, наверное, все помнили, что он, будучи нашим командиром дивизиона, всегда оставался только командиром - в бою или на отдыхе, но никогда просто товарищем. Капитан Водинский для всех всегда был и тем и другим.
Дней через пять мы с боями подходили к Тиссе. Батареи наши стояли рядом с венгерским селом, названия которого я уже не помню. Командир дивизиона был на наблюдательном пункте на крыше одного из то ли складов, то ли бараков на левом берегу реки Тисса.
Ночью передовые отряды наших пехотинцев форсировали реку и вели бой за село Бай, расположенное за рекой, на ее правом берегу, расширяя плацдарм. Не имея возможности перекинуть через реку проводную связь, КП дивизиона, как и КП стрелкового полка, который мы поддерживали, оставались на левом берегу. Река была широкая метров 200-300, течение стремительное, поэтому никакой провод не выдержал бы мощного напора воды и порвался. Корректирование огня батарей велось на основе наблюдений только в пределах видимости.
Углубляясь в село, наша пехота натыкалась на пулеметные гнезда немцев, подавить которые было нечем. Связь с ней была только по рации, очень не надежная, очень не оперативная, поэтому артиллерия накрывала своим огнем только площадные участки по запросам пехотинцев по рации или сигнальными ракетами.
Бой был тяжелым, неравным. Немцы в течение всего дня контратаковали, пытаясь сбросить наши передовые отряды в реку. Однако саперы, вслед за пехотой под огнем немецкой артиллерии сумели устроить понтонный паром, ходивший от берега до берега по натянутому тросу и к вечеру на правый берег были переправлены кое-какие средства усиления: минометные батареи стрелковых батальонов и 45 мм пушки.