- Батареям к бою! Четвертая - цель номер девять. Пятая - цель номер двенадцать, шестая-цель номер тринадцать, осколочным, интервал одна минута пять снарядов, огонь!
И тут рванули немецкие снаряды, перелетев метров сто пятьдесят дальше переправы. Залп! Другой! Телефон молчал. Гвардия дунул раза два в трубку глухо.
- На связь, бегом! - рыкнул он, но телефонист, почуяв, в чем дело, взяв провод в руку, бегом бежал по линии. Бесконечно долго тянулись минуты приняли ли там команду? Но вот тишина ожидания раскололась резкими залпами наших батарей, и им откликнулось далекое эхо разрывов. Все вздохнули свободнее - все-таки поддержка тем нашим, что на том берегу.
Еще не успели отстреляться батареи, как телефонная связь была восстановлена. Гвардия подошел к радисту, тот, глянув на него снизу вверх, сказал:
- Отбой.
Значит, атака немцев захлебнулась, но слышно было, что наши опять откатились на вчерашние позиции. Сзади послышался шум моторов, и к переправе подкатили машины с тяжелыми понтонами и танковый тягач - подъехали саперы. Выскочивший из машины старший лейтенант, увидев затопленный паром, стал было выяснять:
- Какой это головотяп загнал на него машину?
Но подошедший от танкового тягача майор спокойно и властно скомандовал:
- Отставить, старший лейтенант! - с минуту посмотрел на паром, на видневшуюся из-под воды крышу кабины, повернулся к гвардии капитану:
- Ваша машина?
- Наша.
- Всех ваших людей на помощь саперам, - и повернувшись к старшему лейтенанту, распорядился, - настил причала разобрать, сложить в стороне.
И опять к Гвардии:
- Подберите хорошего ныряльщика. Надо зацепить машину.
Наши солдаты с радостью включились в работу и стали растаскивать настил причала. Еще бы! Такая удача! Танковый тягач сейчас мигом вытащит машину!
- Кто умеет плавать? Кто зацепит машину? Добровольцы есть? - спросил Гвардия, оглядывая окружающих солдат.
Вперед выступил маленький курносенький мужичок - сержант Тарасов, архангельский, северянин, наш командир отделения связи.
- А што не зацепить? Это можно... Я, паря, когда-то плотогонил. Всяко бывало. Только бы потом, - хитровато улыбнулся он, глядя на Гвардию.
- Нальем, нальем! - засмеялся Гвардия. - Вот, твою, Тарасов, - покрутил он головой, восхищаясь не то решимостью, не то находчивостью Тарасова.
- Старшина! Давай сюда ИЗ! Тут такое дело - свой водолаз!
Работа спорилась. Уже рычал тягач, подкатывая к берегу, с зацепленным на крюк концом троса. Тарасов, раздевшись донага, ухватившись рукой за трос, а ладошкой другой руки стыдливо прикрывая срам, подходил к свинцово - серой воде. Его белое, без малейшего загара, тело странно выделялось среди солдатских шинелей. Солдаты, окружавшие его, подшучивая, гоготали, давали советы, как ловчее зацепиться.
- Смотри, не отморозь! - крикнул кто-то.
- Поди, поди! А то сам полезешь, - огрызнулся Тарасов и ушел под воду. Но его тут же выбросило левее машины - течение было сильным, а трос тяжелым. Вместе с тросом солдаты выхватили Тарасова на берег. Тело его стало ярко красным. Солдаты перестали гоготать - было не до шуток. Вторая попытка кончилась тем же. Его опять выдернули на берег. Кто-то заботливо стал растирать Тарасова полотенцем. Отдышавшись, Тарасов в третий раз ушел в воду с упреждением - и пропал. Нет его и нет.
- Уж не затянуло ли куда, - усомнился кто-то. Какой - тo солдатик хотел потянуть за трос.
- Не трог! - хором закричали на него.
И тут из воды вынырнул Тарасов и в размашку подплыл к берегу. Трос был зацеплен. Гвардия сам налил ему полную кружку водки и он, не одеваясь, перелил ее в себя, делая гулкие глотки. Потом, не спеша, пошел одеваться, уже не прикрываясь ладошкой.
Тягач медленно, на малой скорости натянул трос, верх кабины Студебеккера дрогнул, и машина плавно вышла, отекая струями воды из кузова.
- Ура! - невольно вырвалось у всех.
- Отставить! - скомандовал майор. - Веселиться будем потом. Все на сборку причала!
Саперы, между тем, зацепили подплывший паром и стали подтягивать его к берегу, чтобы заменить на более мощный. Часа в три новый паром был готов, и где-то примерно в течение часа была переправлена на правый берег четвертая пушечная батарея вместе с машинами.
Гвардии капитан Кривенко приказал командиру огневого взвода двигаться вперед и устанавливать связь с командиром батареи или командиром дивизиона. Штаб дивизиона оставался на переправе. Пятая батарея, снявшись с огневой позиции, подкатывала к переправе, когда на той стороне четверка, вытянувшись колонной, уходила навстречу нарастающему грохоту боя.
В воронке от тяжелого снаряда лежали командир дивизиона капитан Водинский, командир пехотного батальона и командир взвода разведки старший лейтенант Гоненко. Приподняв головы над краем воронки, они наблюдали за передним краем, проходившим метрах в ста впереди. Собственно, переднего края не было. Там залегла выбитая немцами из Чобая жиденькая цепь наших пехотинцев. Уж трижды за эти сутки они продвигались от Бая, выбивали немцев из Чобая и трижды под напором превосходящих сил немцев, стремившихся ликвидировать плацдарм, отходили назад. Сейчас была передышка. Комбат выяснял через связных у ротных потери, наличие сил и боеприпасов для очередной атаки. Справа и слева, в неглубоких ровиках, оставленных немцами, лежали наши разведчики. Сил было мало. Боеприпасов тоже. Двенадцать часов почти непрерывного боя, эти марши под огнем то от Бая к Чобаю, то от Чобая назад не обошлись без потерь.
- Где же твои пушки, Миша? - спросил комбат, обращаясь к командиру дивизиона. Они давно уже идут вместе по фронтовым дорогам, не раз хлебали общее лихо, одного возраста (им было всего по двадцать два года), они уже давно были боевыми друзьями. И хотя дивизион на этот раз был придан батальону, комбат понимал, что все эти артиллеристы, лежащие рядом, взводы управления дивизиона и батарей, пожалуй, уже превосходили по численности его стрелковые роты - и они вместе с пехотинцами ходили в атаку и отбивали контратаки врага. Мог ли он сейчас от командира дивизиона требовать большего?
- Где же твои пушки, Миша? - опять спросил комбат.
Капитан Водинский молчал. Что он мог ответить? Тяжелая техника - это не пехота, на лодке не переправишь. Он уже знал о затопленном пароме вместе с машиной. Немцы усилили обстрел. Начала бить их артиллерия, зашевелились пехотинцы.