Листья на деревьях — черны как уголь,
Вода в канавах — горький яд…
В этом саду потеряешь друга,
Изорвешь о камни брачный наряд.
А на черном дереве — серая птица
Поет о том, что вечен закат,
О том, что милый любимый рыцарь
Не возвратится назад.
За высокой оградой о радостном чуде
Глупые люди зря говорят…
Но здесь никогда ничего не будет, —
Здесь только ад!
«Ты не уйдешь от прожитой любви…»
Ты не уйдешь от прожитой любви.
Сожги ее, забудь,
вступи на новый путь
и встречу юности напрасной назови, —
но все равно она придет и скажет
твои забытые слова…
И снова здесь… И снова не мертва
стоит на третьей страже
прошедшая любовь…
Он спит давно в могиле…
Но вас не позабыли,
и ваши имена чужими слиты вновь…
И вижу я: в осеннем черном небе,
как синий уголек, зажглась одна звезда.
А здесь, в воде холодного пруда
на смерть подстреленный, крылами
плещет лебедь.
«Как разобрать мне знаки…»
Как разобрать мне знаки
судьбы моей.
Черные выросли маки
в саду моем…
Он поднялся, убитый,
и зовет, зовет;
всем убитым и забытым
наступил черед…
Все встают, дрожа и плача,
и зовут, зовут…
Понимаю я, что значит
Страшный суд.
И теперь страданье Ваше
стало для меня
раскаленной полной чашей
горького огня…
Только бы не пахли маки
в саду моем,
только бы прочесть мне знаки
судьбы моей.
«Да, целовала и знала…»
Да, целовала и знала
Губ твоих сладкий след,
Губы губам отдавала,
Греха тут нет.
От поцелуев губы
Только алей и нежней.
Зачем же были так грубы
Слова обо мне.
Погас уж четыре года
Огонь твоих серых глаз.
Слаще вина и меда
Был нашей встречи час.
Помнишь, сквозь снег над порталом
Готической розы цветок.
Как я тебя обижала,
Как ты поверить не мог.
«И первое в пути — глубокий водоем…»
И первое в пути — глубокий водоем…
Нагнись, душа, гонимая тоской,
там, на земле, была ль такой
в обличии своем?
Твой образ ангельский, на что он стал похож?
На нем оттиснули тяжелую печать
убийство зло и ложь
и жадное желанье ощущать.
Искала ты себя во всех, всегда, везде.
И все прошло, как сон,
И только облик твой в воде
отображен.
Прозрачное и черное стекло.
Смотри, какими стали сны,
смотри, как в них отражены
убийство ложь и зло.
«Опять, как в письме, повторяю я то ж…»
Евгению Архиппову
Опять, как в письме, повторяю я то же,
звучащее в сердце моем,
что в гибких стихах, в переливной их дрожи
я вижу хрусталь с серебром.
Мы в жизни с тобою друг друга не знаем,
как призрак остался мне ты.
В хрустальную чашу с серебряным краем
хочу я поставить цветы,
хочу, чтобы нить золотая меж нами
могла воплотится на миг.
Пусть в чаше стихов тебе светится пламя
невидимых черных гвоздик.