Как бы то ни было, я записал что смог: мне казалось, в точности запротоколированный рассказ девочки важен для того, что мы делаем. Я не письмоводитель по профессии и не писатель по призванию, и, наверное, что-то из ее повествования я упустил. По возвращении к себе я просмотрел записи, но так и не нашел, что бы к ним добавить.
По своему обыкновению, я провел в «Карлтоне» большую часть дня: зашел в клуб на ранний обед и как раз приканчивал превосходную лопатку ягненка, когда лорд Кристофер Хант и мистер Саймон Маршалл-Джоунз подошли и спросили, не присоединюсь ли я к ним.
Здесь требуется небольшое пояснение — на случай, если читатель политике чужд. Можно, исходя исключительно из используемой терминологии, пребывать в очаровательном заблуждении, будто Ее Величество Королева действительно правит своим королевством. Тот, кто чуть лучше представляет себе суть современного правительства на основании газетных сообщений или публичных заверений заинтересованных лиц, придет к выводу, будто премьер-министр лорд Расселл правит страной от имени Ее Величества. Оба допущения ошибочны; принимать любое из них как руководство к действию даже опасно. На самом деле вся действительная власть в королевстве — принятие законов, назначение на должности и т. д. — сосредоточена в руках горстки джентльменов, которые прилагают все усилия, чтобы ни в коем случае не попасть в газеты и не занять ненароком никакого поста. Двое таких джентльменов теперь стояли передо мною, и, если мне пришлось внезапно отвлечься от благостного переваривания превосходного блюда и прервать отрадные получасовые раздумья, это было самое малое, на что они могли рассчитывать. Разумеется, я тотчас же встал и последовал за ними.
Мы пробирались между массивными тиковыми столами к небольшому приватному кабинету в кулуарах клуба, и я всей кожей ощущал на себе взгляды дюжины пар глаз. Не приходилось сомневаться: как только за мною захлопнется дверь, этот мой визит в святая святых будет во всех подробностях обсужден и разобран по косточкам.
Приватный кабинет в «Карлтоне» (если вы не имели чести в нем бывать) куда более роскошен, нежели просторен. Тиковый обеденный стол, почти такой же, как в основном помещении клуба, но на четверть урезанный — причем воистину мастерски, так, чтобы не нарушить рисунок дерева, — тем не менее заполнял собою все пространство; вокруг него выстроилось с полдюжины или около того прекрасных резных стульев ручной работы, обитых королевским зеленым бархатом с ворсистым рисунком. На стенах висело два-три пейзажа, написанных маслом. В целом комната производила очаровательное впечатление, которое, впрочем, было слегка подпорчено, когда по возвращении мистера Маршалла-Джоунза и лорда Ханта один из уже присутствовавших джентльменов вынужден был подняться, чтобы дать им пройти и занять свои места.
Мистер Маршалл-Джоунз, дюжий здоровяк с загрубелыми руками, смахивает на профессионального боксера; этот эффект еще усиливается тем, что голову он тщательно выбривает на манер солдата. Его происхождение загадочно; не один член партии предполагал, что он поднялся до нынешнего своего положения из самых низов, хотя в его поведении ничто о том не свидетельствует. Лорд Хант более миниатюрен и худощав, с более модной прической, да и одевается и обувается по моде, если на то пошло, и с куда более удовлетворительной родословной. С ними пришли еще двое: их мне представили как мистера Гэри Перкинса (даже не самый осведомленный из читателей опознает парламентского организатора оппозиционной партии — в этом дородном светском щеголе сильнейшее впечатление производит проницательный взгляд поразительно умных глаз) и мистера Ли Максвелла: с ним я знаком хуже, но, я так понимаю, он крупный промышленник.
Мистер Маршалл-Джоунз и лорд Хант сразу перешли к сути дела. Им хотелось, чтобы в Парламенте прозвучало то и это и ряд вопросов был поставлен на голосование, и — по обыкновению своему — они не намеревались что-либо говорить или выдвигать сами. Во мне давно видели юношу честолюбивого, энергичного, пылкого, равно готового доказать свою преданность партии и способного убедительно донести свою мысль до аудитории. Они ведь во мне не ошиблись? Разумеется, нет, заверил я. А сказать нужно то и это касательно морально-нравственной и социальной значимости работных домов — сколько пользы они приносят обществу и сколь заметно они улучшили положение трудящихся.