— Но после ночного разговора… не смогла. Видимо для меня ты стал нечто большим чем случайное ночное приключение. Но вернемся к нашим баранам. Облегчившись, потенциальный благодетель засопел, стал совсем квелым и намекнул, что больше в сексуальных услугах не нуждается. Коротко объяснил как выйти на автобусную остановку. Порекомендовал поспешить, дабы не опоздать на последний рейс. Есть у меня деньги, нет — его уже не интересовало. Он свое получил.
— Когда заикнулась, что оставляю ему документы для поступления в аспирантуру, подонок страшно развеселился. Он вскочил как был голышом, зашелся визгливым с подвыванием смехом. Его жиры прямо заходили волнами по телу. — Ты, что, шуток не понимаешь? Да на тебе клеймо и никуда тебе от него не деться. Сиди и не рыпайся. А о сегодняшнем — молчи в тряпочку. Не позорься. Все равно никто не поверит… Знаешь… я, пожалуй, передумал. Давай, оставайся на ночь.
— Педагог так развесилися, что почувствовал новый прилив желания и двинулся ко мне, расстопырив ручки с короткопалыми ладонями. К счастью я успела одеться и со всей силы врезала ему по причинному месту лодочкой на шпильке. Схватила портфель набитый документами и заметками об проведенных в школе экспериментах, распахнула дверь настежь и выскочила на улицу.
— Пока ехала в автобусе, сгорала от стыда и все думала, думала. Как жить дальше. Самоубийство? Умереть, валяться в морге, а эта гнусь будет жировать? Убить его? Но я сознательно пошла к нему. Убить и сесть в тюрьму? Да, пошел он… слизняк недоношенный. Возвращаться в деревню и жить как определено мне такими-же негодяями?
— Пришла домой к родителям за полночь. Мать спала, натянув на голову ночной колпак, ничего не видя и не слыша. Она никогда не желала ничего в жизни превышающего необходимый для существования минимум. Предпочитала не знать ничего лишнего — так спокойнее. Дверь открыл отец. Он еще не ложился, казался чем-то взволнован и явно расстроен. Причина крылась явно не во мне. Так-как приехав в город не на мотоцикле, а автобусом, шедшим из Аркалыка, я пошла сразу на кафедру. Боялась опоздать, дура. Не опоздала…
— У отца сидел очень поздний гость, его давний, еще довоенный друг, с которым они вместе учились в одной школе, а затем техникуме. Оба были выходцами из далекого маленького городка на Днепре. Они были даже чем-то неуловимо похожи, оба гордились, что переплывали Днепр туда и обратно, оба — прошли войну, отделавшись ранениями и контузиями. Отец правда дошел до Берлина, воевал в Венгрии, Австрии, Болгарии… Друг — после ранения валялся по госпиталями и побывать в логове врага ему не пришлось.
— Ты понимаешь… Такое дело… Он уезжает… — Торопливо зашептал отец на ухо в прихожей. — Уезжает насовсем…
— В Кременчуг? — Устало бросила в ответ.
Жаль, что уезжают хорошие знакомые, друзья, но на душе было муторно от своих собственных дел и не оставалось места для проблем остальной части человечества. Не расслышав ответа, торопилась протиснуться бочком в свою комнату, снять с себя обгаженные тряпки, взять чистое белье и быстрее пройти в душ — смыть с себя засохшую слизь мерзкого толстяка.
— Они получили вызов и едут… Туда… — Зашептал опять отец, не отпуская меня. — На постоянное место жительства… Им разрешили… Уже все распродали… Вот, пришел прощаться… Но не бойся, он осторожно, он проверялся — за ним не следят. Ты же знаешь, Боря воевал в разведке.
— Не бойся, девочка, — Повторил выходя из кухни Боря, — Я действительно был хорошим разведчиком. К вам хвоста не привел. Живите спокойно. Не поминайте лихом и простите, что не ставили в известность о своем решении. Не знали чем все обернется в итоге.
— Он сдал ордена и военный билет! — Сообщил срывающимся шепотом отец.
— Ничего страшного, остались шрамы и осколок в ноге. Хотел их отдать — отказались принять, — Невесело пошутил Боря. — Ну, занимайся Владя дочкой. Я пошел.
— Подождите, дядя Боря! — Неожиданно в голове прояснилось. Вот оно, решение.
— Пошли обратно на кухню. — Я потащила обоих приятелей к светлому пятну в конце коридора.
— Садитесь и все попорядку рассказывайте. Буду записывать. — Вероника тихонько вздохнула.
— Вынула из портфеля общую тетрадь, вырвала к чертовой матери, материалы несостоявшейся диссертации и развернула остаток на новой чистой странице.
— Что записывать? — Испуганно переглянулись мужики.
— Подробно — что и как надо делать, куда писать, к кому обращаться. Мы уезжаем тоже.
— Я не спрашивала куда они едут, знала только, что уезжают из этой страны. Навсегда обрывают тянушиеся от них и к ним нити добра и зла, крови и слез, нежности и горя. Едут на чужбину, в неизвестность. Но для меня даже эта неизвестность оказалась теперь единственным выходом, после мерзости, что по доброте душевной раскрыл простой советский доцент, ученый, педагог, коммунист. Открыл истину, Не пожалел для использованной дурочки драгоценного знания, просветил. Услуга за услугу. Спасибо…