– Так может отец подсознательно радовался, когда у тебя все шло наперекосяк, как у него самого? – заметил он, – А мать, после твоих неудач, заново наставляла на победу, пытаясь вырулить тебя на правильный путь? Ее родитель живет внутри тебя и толкает на подвиги и взрослость, в то время как обиженный ребенок отца озорно шепчет, что ты все равно провалишь задание? Может в этом и есть твой конфликт, раз они уже тогда стояли на разных позициях, усложняя тебе понимание жизни и своего места в ней. Скажи, отец хоть раз помог тебе в чем-то?
– Если честно, то только в юности, пока сам был на коне. С годами он сильно изменился, закрылся, – сказал Андрей, – Перестал покупать новые вещи, собирал хлам, не ухаживал за собой. Когда напивался, превращался и вовсе в забияку, задевая близких непристойными шутками. В общем стал неудачником, работать перешел к брату, где завел свой черный угол бухгалтерии. Дмитрий открыл в то время собственную компанию по сборке и продаже компьютеров. Отец, конечно, помог ему встать на ноги и начать бизнес. Сейчас я понимаю, что отец реализовал себя именно в этом. Он стал первым советником Дмитрия, не подпуская меня к его делу из ревности. Да, мы с братом соперничали во многом, но это было чисто спортивное соревнование. Здесь же я почувствовал непреодолимый барьер отцовского вмешательства.
Сергею многое стало ясно. Соперничество с братом и борьба за одобрение родителей просматривались невооруженным глазом. Но он решил пока уйти от этой болезненной для Андрея темы.
– Давай об этом поговорим позже, сейчас скажи мне, что ты знаешь о своих бабушках и дедушках, как они жили? – спросил он, – Какими они были, как вели себя с вашими родителями?
– Я хорошо помню только бабушек, они любили нас, деды же рано ушли из жизни, – ответил Андрей, – Обе они были из деревенских семей, обе были безграмотны и занимались в основном своими огородами. Тем не менее, на нас с братом они находили время. Помню, как бабушка по отцу с радостью жарила нам яичницу с картошкой, расспрашивала про успехи в школе. Ее дом, родовое гнездо болгарских переселенцев, находился рядом с подмосковным Королевым. Там вырос наш отец и двое его братьев. Сказать честно, у бабушки с отцом были очень натянутые отношения, они постоянно ругались и чувствовалось, что она корила его за развод с матерью. Любила она по-настоящему только своего старшего сына Ивана и внуков. Звали бабушку Фаиной, и она писала детские пафосные стихи про Гагарина. Мы часто слушали их на застольях в ее доме. Дед Дмитрий после войны работал в шахтах, прокладывал в Москве метро, его я не помню вовсе. Не сохранилось и ни одной фотографии.
Бабушка по матери все лето проводила с нами в своей родной деревне под Ростовом, там и прошло наше детство. Семья у них с дедом была большая, два сына и пятеро дочерей. Наша мать была самой младшей. Но мы, насколько я помню, редко общались с родней. Дед после войны устроился работать в Москву, вот он и перевез семью туда, купив полдома в Измайлово, где в то время еще стояли бараки и частные дома. Москва только строилась. Бабушка любила нас с братом. Помню ее единожды злой, когда мы в деревне поехали за горохом, не сказав ей ни слова и вернулись обратно глубокой ночью. Она дала нам выспаться, а с утра отстегала крапивой. Ох и носилась же она за нами вокруг печки, я убежал тогда босиком на улицу и пол дня провел на церковной колокольне!
Андрей улыбнулся, вспоминая былые шалости. Вспомнился старый деревенский дом, пруд, сараи с сеновалами, любимый грибной лес и торфяное болото. Вспомнил, как читал у окошка фолиант Толстова «Война и мир», а мимо проезжала деревенская красавица Лена на велосипеде «Орленок». «Привет, Алешка», – озорно кричала она на ходу, и Андрей краснел от смущения. «Как давно это было! Как давно мы сидели с братом на липе, в ожидании приезда родителей, а у них уже тогда были нелады», – думал он.
– Потом, когда маме с бабушкой дали отдельные квартиры, мы уже жили в панельном доме, и бабкина квартира была двумя этажами снизу, – продолжил он рассказ, – Она часто сидела с нами, пока родители были на работе, рассказывала про деревню, а мы писали ее голос на кассетный магнитофон. Записи сохранились, но где они, не помню. Как же она скучала в городе по родной деревне.
Андрей рассказал, как дед водил их в Измайловский парк, пил там пиво с солеными баранками, которыми угощал их с братом. Как умирал и кричал от сердечной боли. Как бабку через несколько лет разбил инсульт и их не пускали к ней на протяжении всей болезни. Только единожды они и увидели ее перед смертью, слезы выступили на ее глазах, когда она узнала их, но ничего не могла сказать. Как же она любила их обоих!