– Нет, я не хочу! Неет! – снова раздался крик всё того-же голоса, теперь казавшийся большей реальностью.
В этот момент Рома оказался напротив тех окон, чей вид как раз выходил на ту сторону, где ждали военные. Они были на другом конце, в метрах пятидесяти от него, но звук, как ему казалось, доносился именно от туда. В этот раз он уже не шагал туда по зову совести. Это был путь безнадежности, который всё больше нависал над ним. Даже через эти несколько десятков минут, что он здесь находился, «Большой Дом» уже начинал ассоциироваться у него с самым настоящим лабиринтом, в котором потерять себя можно было так же легко, как и найти.
Его немного трясущиеся ноги всё ближе подходили в ту самую сторону, из которой так же свирепо доносились очень знакомые, кричащие звуки. Проходя вдоль десятков дверей и арок, он почему-то был уверен, что хорошо понимает, где находится, но одновременно с этим, не мог понять, что происходит? Только когда он подошел к окну, вид из которого оказался не тем, что он ожидал увидеть, почти всё стало на свои места, моментально разрушив все те ещё свежие мысли о происходящем внутри. Как бы ему не хотелось верить в то, что за сотню шагов он прошел с одного конца дома до другого, хорошо обозреваемая истина всё говорила за него. Там, вдалеке, примерно в двухстах метрах, немного виднелся силуэт Мамая, который с большим страхом выбегал из той самой двери, куда они все заходили. Несколько военных тут же выпрыгнули из машин и направив свои автоматы лишь остались стоять в мертвом положении. Дальше Мамай остановился. Он с особым и никак не характерным для него поросячим визгом упал на колени и принялся что-то вымаливать у них. Рома был так далеко, к нему доходили лишь какие-то части слов, как-то расшифровывать или додумывать которые не хотелось. Закончилось всё это достаточно быстро. Он не простоял в такой позе и минуты, как хорошо осмотревшие его военные всадили несколько пуль в больное тело и он почти моментально упал назад, прямо на свои согнутые ноги. Один из стрелявших быстро подбежал к телу, поводя дулом автомата по тонкой, серой одежде и быстро ринулся обратно, видимо, не найдя ту самую вещь, которая была так нужна.
Дальше, его немного удивленное сознание, с ещё большим чувством безысходности, пошагало в сторону от окна, туда, где была видна узкая, полуразрушенная лестница, из ступенек которой незаметно резко выпирали куски арматуры. Он медленно поднимался, лишь больше пытаясь понять, что нужно искать. Не особо сильно хотелось умирать от пуль военных на руинах этого города, хотя, выбирая из всех уже пережитых мест, это, безусловно, было самым лучшим.
Уже на подходе ко второму этажу начинал слышаться какой-то странный шум, который всё больше перерастал во что-то злостное и неприятное. Только когда он уже двумя ногами стоял на нем, было видно, как дед Семеныч дрался с психом около огромных стеллажей, видимо не поделив один из документов. В ту секунду, когда лежащий снизу дед уже вот-вот начинал задыхаться от худых, но по всей видимости сильных рук Руслана, тот хотел броситься, чтобы разнять их, но что-то непонятное всё больше поглощало его и не давало полностью пытаться воспринять увиденное. Вскоре он лишь просто зашагал в обратную сторону, проходя вдоль похожего, как внизу, длинного коридора, видя все большие комнаты, обстановка в которых была всё такой же мертвой, как и этажом ниже.
Шагая вдоль окон, теперь уже с небольшой высоты, он иногда поглядывая на разбросанные руины за окном, казавшиеся сверху куда более страшными и одинокими. Вдруг его тело неожиданно и почти бесшумно обхватили чьи-то руки сбоку, заставив от сильнейшего испуга парализовать всё, кроме бешено бьющегося сердца.
– Эй, друг. Ты что тут делаешь? – спросили его ошарашенные глаза Пети, который словно впивался ими, пытаясь увидеть что-то новое в его тайнах, как никогда раньше. – Ты откуда?