Она подступила к Патрику, не сводящему с неё взгляда. Лютый страх сковал его мышцы. Попытался двинуться, но не вышло. По щекам потекли слёзы.
– А что такое совесть? – женщина с лукавой полуулыбкой провела кончиками пальцев по холодному, будто камень на морозе лицу Патрика. Его сердце, пропустив удар, бешено заколотилось, а ноги стали ватными. – Дар Бога! Путеводная нить от мрака к свету. Она как пуповина, соединяющая мать и дитя, – она села на постель. Патрик, рухнул к её ногам, но не мог отвести охваченных ужасом глаз от миловидного лица, обрамлённого иссиня-чёрными волосами.
– Чудесная ниточка… дающая жизнь! Ночь и день. Солнце и темнота. А что, если в ледяном мраке светлей, чем когда тебя окружает пламя? Такое возможно, Патрик? – она нежно улыбнулась. Погладила его по седым волосам.
Пожар подбирался всё ближе к кровати, однако дым, клубясь, ложился ковром на пол и не мешал дышать. Патрик не знал, что ему делать. Тело не слушалось его, оно словно подчинялось чужой воле. Именно неведомая сила склонила его к ногам женщины, а не он сам припал к ним. Ручейки пота потекли по его спине.
– Молчишь. Да, у тебя нет права говорить. Я исповедуюсь за тебя, – она даровала ему мягкий поцелуй в покрытый испариной лоб. – Как же далеко ты убежал и прекрасно спрятался. Стал совершенно иным человеком. Теперь ты добропорядочный семьянин. Добрый отец. Заботливый и верный муж. А тот, другой Патрик, участник безумного процесса самопровозглашённых новых инквизиторов, что примерял рясу священника… Именно примерял, – её глаза остекленели, в них не было ничего, кроме пустоты, – хотя он окончил духовную семинарию, имел подлинный сан, однако не спасал заблудшие души. О нет, ты губил невинные, – ноготь на её указательном пальце удлинился, сделавшись острым чёрным шипом. Она провела кровавую вертикальную черту на лбу Патрика, который, переполняемый ужасом, чувствовал, как Смерть дышит ему в затылок. – Скольких ты отправил в Ад, не заслужено мня себя Творцом? Ты ответишь лишь за одну душу и будешь судим за ту слабость Создателем! – она звонко рассмеялась и чиркнула ногтем-шипом, творя крест на его лбу. – Ниточку жизни ты оборвал, не сказав подельникам, о чём тебе исповедалась Ведьма. Да, она была истинная злая Ведьма, но в чреве её сияло невинное солнышко. И ты, – кривая усмешка, – вырезал раскалённым ножом язык матери и плотно завязал ей рот, чтобы она никак более не посмела попытаться спасти своё любимейшее дитя. Так в чём больше света, Патрик? Знаешь, как темно было Ведьме на костре, обнимаемой ярким нестерпимо жарким огнём? Да, ты это постиг потом, во снах. И побежал прятаться от себя, от ненависти за любовью! – тёплая улыбка. – Знаешь, как быстро растут дети на небе? Да-да, то дитё не попало в Ад, Бог мудр, – глубокая грусть застыла в оживших глазах женщины. Она погладила дрожащего Патрика по голове. Языки пламени лизали ему пятки. – Только ребёнок без матери и в окружении ангелов, – гостья запнулась. Её лицо исказилось болью, и она наотмашь ударила Патрика по щеке. Вскочила на ноги, схватила его за грудки и швырнула в стену за кроватью. Её глаза наполнились искрящими углями, черты лица заострились от ярости. Волосы зашевелились змеями. Патрик едва поднялся и попятился, спиной обрывая детские рисунки со стены.
– Знаешь ли, как невинному ребёнку светло в бездне адовой, когда его обнимает мать? Никакие муки не страшны! Да, ты ведаешь это, когда прижимаешь к себе сына! Ты веришь, что любовью искупил грехи! Ты веришь, что убежал и скрылся. Но нет, Патрик, быть может, Бог тебя простил, только ненависть женщины, у которой ты отобрал шанс на свет материнства, оборвал её чудесную ниточку жизни, не забыла тебя! – она, как пушинку, отшвырнула массивную дубовую кровать одним движением руки, подошла, сопровождаемая гудящим огнём, к забившемуся в угол Патрику. Он безуспешно пытался что-то сказать, но что именно, он и сам не понимал. Выходило у него лишь глухое мычание.
Женщина широко улыбнулась. Её глаза засияли радостью.
– Ну что же ты, Патрик? Произнеси «раскаиваюсь» и милость господня снизойдёт на тебя, убережёт твоё тело! Но ты можешь признать вину и принять кару от дьявола! Прошепчи: «виновен, но не каюсь» и спасёшься душой! Выбирай, где мрак, а где свет, Патрик… Один путь, две двери, а ключи в твоём сердце, сознании, – она легко взмахнула ладонью, и его губы отпустил каменный лёд.
Пламя надвинулось стеной. Кожа Патрика стала покрываться волдырями, одежда дымиться, волосы тлеть. Боль, страх, желание убежать, жить – все смешалось в единый коктейль.
– Раскаиваюсь! – истошно закричал он.
Женщина громко засмеялась. Вихрь густого серо-чёрного дыма лавиной устремился к ней.