Днём ко мне в очередной раз прилетала жена. Она весело – мне даже показалось как-то чересчур весело – щебетала и была похожа на райскую птичку, залетевшую в преисподнюю. Я её не пустил в палату, так как ещё опасался, что у Алексея мог быть коронавирус, и вывел её из больницы на свежий воздух. Там вовсю палило августовское солнце, и я потащил жену в единственный в этом дворе оазис из 3 вязов, которые давали хоть какую-то тень. Здесь жена расщебеталась ещё сильнее и хотела меня поцеловать.
Пришлось прочесть ей лекцию о том, что такое коронавирус, пути его передачи, и что мы находимся в изнанке мира. Здесь всё не так красиво, как снаружи, и всё наоборот: кто любит – тот не целует, а кто целует – тот не любит. Ведь это может стать поцелуем смерти. Короче, прокатило. Тем более, жена хорошо знает меня и мои заскоки. Когда она, нащебетавшись, упорхнула из этого адского места, я вернулся в палату.
В палате было весело. Алексей всё также лежал под капельницами, а Пётр поздравлял его со скорым окончанием переливания крови:
– Ну что Алексей! Хотя, ты, наверное, уже и не Алексей, а какой-нибудь Василий Иванович. А возможно, что и вообще Мария Ивановна. Ну, ничего, скоро мы это узнаем. Фигура должна измениться.
Далее шли подробности, что именно должно у Алексея измениться, превратившись он в Марию Ивановну. Алексей с опаской щупал себя, облегченно вздыхая, когда очередное предсказание новоявленного оракула не сбывалось. Но к вечеру, видимо от переливания крови, у Алексея обострились признаки старческого слабоумия – речь стала путанной. Он долго искал свой телефон, причём в самых неожиданных местах, где телефон никогда бы не смог оказаться, например, в кровати Петра. Петру стало не до шуток – он предложил мне по очереди дежурить ночью. В тот момент нас в палате осталось трое. И я, как мне казалось в шутку, ответил:
– Пётр, понимаешь, в этой палате нормальным остался только ты один.
По-моему, шутку он не оценил.
Тем временем наступил вечер… Алексей, по своему обычаю, начал собираться домой. Я, преисполненный чувством гуманности, стал было снова убеждать Алексея довести лечение до конца.
– Да отстань ты, – вдруг услышал я от этого скромного вежливого человека, но только в более сильной форме. Надо сказать, мат, особенно в отношении себя, я не переношу. Человека, оскорбившего меня, тем более не за что, я просто перестаю замечать. Поэтому я подумал: – Ну и чёрт с тобой. – И молча закрыл глаза.
Алексей, собравшись, вышел из палаты. Я уже никого не звал. Однако, уйти далеко Алексею не удалось и в этот раз – на вахте его задержал охранник. Так что и в эту ночь наши ряды не поредели.
Настал 6-й день моего пребывания в больнице. У Алексея с самого утра начались приступы старческого слабоумия. Он разговаривал сам с собой, что-то искал и пытался задавать Петру и мне вопросы, которых мы не понимали. Когда медсестра позвала его измерить давление, он встал, взял чашку в руки и пошёл в коридор босиком. Вернувшись, он бормотал:
– Ну, не хочет, и не надо, да!
Я не понимал, почему врачи пустили всё на самотёк. Ведь человек явно сходил с ума. Наконец, Пётр предложил Алексею сходить покурить. Алексей, казалось, вновь обрёл способность соображать. Он снова начал собираться. Наверное, последняя надежда придала ему силы. Кое-как собравшись, они выдвинулись с Петром из палаты. Через некоторое время Пётр вернулся один с победоносным видом:
– Он сбежал! – удовлетворенно объявил Пётр мне, явно наслаждаясь моим изумлением.
– Как сбежал? Куда?
– Домой!
– Но ведь он ничего не соображает, он заблудится и погибнет!
– Ничего он не заблудится, – парировал Пётр. – Я у него спросил, как он будет добираться домой. Он мне всё рассказал – всё логично: номера маршруток, остановки… Это я ему помог, – с гордостью продолжал Пётр. – Вышли вместе на улицу покурить, охранник меня знает – я его сигаретой угощал. Вот, постояли, покурили, поговорили, а потом я просто вернулся один.
Я чувствовал, что Петра действительно переполняет чувство удовлетворения и гордости за свой поступок. Однако, я ему посоветовал помалкивать и больше никому об этом не рассказывать. А то ведь могут и привлечь, если с Алексеем что-то случится…
– Теперь с ним уже ничего не случится, – уверенно заявил Пётр.
– Да уж, палата № 6 полностью себя оправдывает, – подумал я. И даже не представлял себе, насколько я был близок к истине. А развязка была уже близко. Шестой день подходил к концу. Мне вдруг захотелось прогуляться на улице. Пётр спросил, не в магазин ли я собрался?