Мужчины долго и серьезно закусывали. Но и насытившись, разговора о деле не начинали. Собравшись на охоту, они условились обговорить выборы. Решили совместить приятное с полезным. Но полезное наводило тоску, и беседу о делах они оттягивали.
— Да, мужики, — задумчиво произнес Паперный, поглаживая живот ладонью: — Хорошо на природе. Забываешь всю эту хренотень. Колготимся, а зачем?
— Да, хорошо… — Согласился Максюта: — Листом палым пахнет, и тихо. Главное, баб нет…
С погодой им повезло. К вечеру ветер стих и было слышно, как опавшие листья приземляются на землю.
— Блядь, яму не заметил! Чуть, сука, ногу не сломал. — Отчетливо прозвучало из леса.
Курдюк вскочил на ноги:
— Слышали, мужики?
— Никитка, что ли? — Предположил Стеколкин.
— Не его голос — Возразил Курдюк.
— Али-баба и сорок разбойников. — Пошутил Максюта.
— Пойду, гляну. — Паперный поднялся, взял ружье и шагнул в темноту. Максюта оглянулся на охотничий домик и увидел темные окна:
— Хули Никитка в домике свет погасил?
— Хер его знает. — Раздраженно ответил полковник.
Время шло, а Паперный не возвращался.
Курдюк и Стеколкин напряженно всматривались в темный лес.
— Долго что-то его нет? — Заволновался Максюта.
— Пальнул бы, если что. Или драпанул к нам. — Усмехнулся Курдюк: — Вроде тяжеловат, и брюшко, а как попрет по чаще, за ним не угонишься.
— Может, деревенские, грибы ищут? — Высказал свою догадку Стеколкин.
Максюта хохотнул:
— В темноте?
— Надо хворосту подбросить, пусть пламя поднимется. — Курдюк нехотя встал и навалил на костер охапку валежника. Пламя метнулось вверх, салютом разбрасывая искры. Круг света раздвинулся, и охотники увидели четырех мужчин в масках. Они стояли в трех шагах, направив на друзей пистолеты.
— Вы кто? — Поинтересовался Курдюк.
— Партизаны, дядя. — Ответил тот, кто стоял ближе, и добавил — На землю, мордой вниз. Быстро!
Повторять ему не пришлось. Максюта и Стеколкин залегли, уткнувшись лицами в траву. Курдюк опустился не столь поспешно и устроился так, чтобы одним глазом наблюдать за происходящим. «Партизан» подошел к костру, взял их ружья и отступил назад. Полковник потихоньку потянул руку к карману. Там у него лежал личный браунинг, который он года два назад конфисковал на воровской малине, а в протокол не внес. Но добраться до кармана не удалось. Получив удар по голове, Курдюк отключился.
— Ваня, живой? — Полковник очнулся и понял, его трясет за плечо Максюта. Данила Остапович сидел рядом на коленях, вглядываясь ему в лицо.
— Вроде, жив. Только голова раскалывается.
— Ничего, заживет. — Хоть Курдюк соображал еще туго, но женский голос от голоса Максюты отличил сразу: — А это еще кто? — он протер глаза, чтобы избавиться от тумана, и увидел подружку Кащеева. Мака стояла над ними, широко расставив ноги в высоких кожаных сапогах.
— Встаньте и поднимите этого борова. — Приказала она Максюте и Стеколкину.
— А ты чего тут делаешь? — Раздраженно поинтересовался полковник, когда его поставили на ноги.
— Пришла с вами поговорить, — ответила Мака и уселась в складное кресло.
Курдюк огляделся, но никого не увидел:
— А где эти?
— Недалеко, так что ведите себя спокойно, а то позову.
— Это твои? — Он машинально запустил руку в карман, но пистолета не обнаружил: — Да ты понимаешь, что творишь?
— Я все понимаю. Садись, и вы тоже.
Курдюк садится не стал:
— А где Паша Паперный?
— Вашего заводчика уже парят. В бане он. — Ответила Мака.
— Ну, девка, ты не права, — зло заметил полковник: — Этого я тебе так не оставлю.
— Помолчи, Ванька, Паперный нам здесь не нужен. Он бумагу у Кащея не подписывал, пусть пока отдохнет.
— Какую бумагу? — дрожащим голосом спросил Стеколкин. Это были его первые слова после встречи с «партизанами».
— Не делай из себя придурка, Славка. В этой бумаге вы признались, что замочили мэра, — пояснила Мака.
— Ах, вот в чем дело. — Сообразил Максюта: — Генка, оказывается, трепло. Не думал…
— Приедет из своих Америк, разберемся. — Мрачно пообещал Курдюк и, наконец, уселся.
— Не приедет, — возразила Мака.
— Как не приедет? — Стеколкин сообразил, что убивать его не собираются, и немного осмелел.
— Кащея больше нет. Все его дела завершу я. Слушайте и не перебивайте. В воскресенье выборы. Если Славку прокатят, а выберут опять Постного, вы его замочите.