Инцидент исчерпан. Он настолько дорого мне обошелся, настолько меня унизил, что многие годы я больше не заикаюсь о деньгах.
Мой первый роман вышел в свет. Со стороны некоторым кажется, что это манна небесная.
При подписании контракта издатель выписал мне чек на пять тысяч франков. После выхода книги он дал мне еще пять тысяч. Это не так много, но уже кое-что. Мой аванс в счет прибыли с продаж. Мой первый роман издается тиражом в пять тысяч экземпляров.
Некоторое время спустя, просмотрев мою почту, отец сообщает мне по телефону: «Продано 550 экземпляров. Ты должна издательству 6000 франков». Папа просто констатирует факт. Он думает, что мне придется отдать деньги обратно. Эта незначительная фраза оставляет во мне глубокое чувство унижения. Я не стою даже тех первых денег, которые заработала моим первым произведением. Я стою от силы четыре тысячи. Есть над чем посмеяться.
Тогда я думала, что я первый писатель, с кем такое случилось… Мне казалось, что поражение напечатано на моем лбу, как клеймо каторжника. Я была совершенно уверена: всем известно, что я должна издательству деньги; что мне выплатили десять тысяч франков, доверившись мне (доверяя издателю серии, выступившему гарантом качества моей продукции), и что в издательстве ошиблись на мой счет. Я не оправдала доверия.
Я едва осмеливаюсь появляться в издательстве. Чувствую себя воровкой. Любые упоминания о моей книге — даже простое заявление пресс-атташе: «Это провал» — бередят мою рану. Мне ужасно стыдно. Весть о столь ничтожном количестве проданных экземпляров веселит папу от души. Он и знать не знает, что его смех причиняет мне такую боль.
Если книгу не покупают, она не может быть хорошей. Всякий читатель, почтивший своим вниманием мое произведение, не вызывает уважения у меня.
Мне потребовалось целых пять лет, чтобы оправиться. Я боялась, что отныне все двери для меня закрыты. Какой издатель захочет вкладывать деньги в такое гиблое предприятие, как писатель без читателя?
Pensee Universelle[4]. Когда я училась на подготовительных курсах, помню, как однажды мы с ребятами ржали до упаду, держа за кончик, как грязную тряпку, роман, опубликованный одним нашим товарищем за свой счет. Мы прочли в нем три строчки. «Пруста мне, и побыстрей», — воскликнул один из нас, как светская дама, требующая нюхательной соли.
Мы и понятия не имели, что в свое время Пруст опубликовал в издательстве «Грассе» первый том «В поисках утраченного времени» за свой счет.
При поддержке мужа я учусь законам рынка. Издатель — это торговец. Не он должен определять ценность моего произведения. Я сама должна назначить цену. Поверить в себя.
Как же тяжело поверить в себя! Но никуда не денешься. Как ни странно, вера в себя свидетельствует о смирении. Ведь было бы верхом высокомерия отказаться продавать свои произведения, считая, что их очевидные достоинства сами собою проявятся в будущем. Подобную позицию очень легко спутать с ослеплением глупостью. Так скажем себе: непризнанных гениев мало.
Настроившись на сражение, я предупреждаю издателя серии, что за четвертую книгу хочу получить деньги. Он соглашается. «Сто тысяч франков требовать, конечно, нельзя, — говорит он, — а вот пятьдесят…» Я с трудом скрываю удивление. Сто тысяч франков? Я и не думала просить столько. Мне и пятьдесят-то тысяч кажутся баснословной суммой.
Вскоре получаю контракт и любезное письмо от издателя, в котором нет ни слова о деньгах.
Несколько лет назад, прочтя такое письмо, я была бы на седьмом небе от счастья. Но теперь я с яростью взираю на бумажку. Они что, издеваются надо мной?
Через два дня приходит еще одно письмо, от помощника издателя, с указанием суммы в двадцать тысяч франков. Денежные отношения всегда обсуждаются отдельно.
В бешенстве я отпечатываю длинное письмо, в котором излагаю все свои претензии и все, что думаю по поводу такой скупости.
— Нет, — говорит мой муж, — ты должна поблагодарить помощника издателя и просто сообщить ему, что он ошибся относительно уже оговоренной суммы гонорара.
— Да ничего с ним не было оговорено! Я с ним даже никогда не встречалась.
— Это та сумма, на которой вы сошлись с издателем серии. Он действует от имени всего издательства.
Никогда в жизни я не писала столь короткого письма: уважаемый имярек, благодарю вас за письмо от такого-то и предложение двадцати тысяч франков. Но мы договаривались о пятидесяти тысячах франков. Прошу принять мои уверения в глубоком уважении и т. д.