У каждой женщины были свои проблемы, которые казались ей неразрешимыми. Никому не было дела до того, что случилось с другими и по каким причинам они здесь очутились. Конечно же, всем все было известно, причем до мельчайших подробностей. Но это не обсуждалось вслух и никогда не выливалось наружу. Люди, пребывающие в клинике на лечении, прекрасно знали о том, что, где и кому следует говорить, а о чем следует молчать.
В общем, «Форс-мажор Хаус» был кладезем секретов и хранил множество тайн. Это место было спасительной шлюпкой, где любая женщина (впрочем, не любая, а та, у которой есть деньги) могла на какое-то время забыться и перевести дух. Место, где часы останавливались, чтобы дать возможность набраться сил перед новыми испытаниями. Место, куда многие уезжали зализывать свои раны, – маленький островок покоя и печали.
Это был не первый визит Ольги в «Вирджинию Голд». Она была частым клиентом клиники. Обычно она приезжала сюда на несколько дней для косметических процедур. В этот раз все было по-другому. Она никогда не подумала бы, что следующее посещение окажется сопряженным с подобными событиями. Однако очутиться в клинике было гораздо лучше, чем отправиться на кладбище. Но самым противным в этой ситуации являлось то, что благодарить за свое спасение она должна Кристиана. Человека, который способствовал тому, что она с собой сделала.
Ольга не помнила, как Кристиан нашел ее в бессознательном состоянии. Не помнила, как ее привезли в «Форс-мажор Хаус». Не помнила врачей, пытавшихся вытащить ее из тисков смерти. Ей даже не было больно во время всех процедур, связанных с чисткой желудка, хотя несколько дней потом жутко саднил пищевод от хирургических трубок и катетеров. Руки были исколоты иглами от капельниц, покрылись синяками и ссадинами. Но все это казалось мелочами. Главным, как сказал доктор Джулиан Уэбстер, было ее возвращение к жизни.
Но было ли это на самом деле главным? И для кого это важно? Явно не для Кристиана. Разве что для дочерей. Но если бы Ольга умерла, они все равно недолго бы помнили о ней. Настало бы время, когда они забыли бы, как звучит ее голос, потом стерлось бы из памяти ее лицо. Остался бы только неясный, расплывчатый образ женщины, которую они когда-то называли «мамой».
Несколько дней к Ольге никого не впускали. Было счастьем хоть какое-то время не видеть лицо Кристиана. Уэбстер говорил, что он приезжает каждый день, чтобы справиться о ее здоровье. «А Марвина, дружка своего, он случайно с собой не привозит?» Ольгу так и подмывало спросить об этом доктора, но она сдерживала эмоции.
Патока или Доктор Джули – так все звали Уэбстера между собой. Прозвища, кстати, очень подходили этому невысокому, изящному мужчине. Многие гадали, был ли он на самом деле «педиком» или всего лишь неудачно притворялся им для того, чтобы отпугнуть пациенток, готовых съесть его одним только взглядом. Светлоглазый, всегда идеально одетый и причесанный, неизменно улыбающийся, внешне он, конечно же, был больше похож на гомосексуалиста из телевизионного сериала, чем на мужчину, шепчущего слова любви какой-нибудь женщине. В клинике даже делали ставки по поводу его сексуальной ориентации. Пока еще никто не сорвал куш, хотя на кону, как говорили, была внушительная сумма. Никому из пациенток до сих пор не удалось затащить его в постель, но и в обнимку с мужиком его тоже никто не видел.
Ольга спустилась к реке, постояла возле воды и подошла к деревянной, обвитой диким виноградом беседке. Проведя рукой по гладким перилам, она замерла, прислушиваясь к тишине. Внутри появилось какое-то неприятное ощущение. Как будто кто-то надул шарик гигантских размеров, и он грозит лопнуть. Отчего так тихо? Ольга огляделась. Казалось, сама природа осторожно наблюдает за ней, следит за каждым ее движением и читает мысли. Отсюда и странная тишина, окружившая ее словно саваном.