Интуитивное предположение Клекли, что социопаты нестандартно реагируют на негативные последствия, практически подтверждено Хиаром в знаменитом опыте с мягким электрошоком. Удар током наносили психопатам и здоровым людям из контрольной группы. Перед процедурой включали таймер, щелчками отсчитывавший секунды до удара. Нормальные люди выказывали растущее беспокойство по мере того, как приближалось к концу время ожидания, предчувствуя болезненный удар. Психопаты сохраняли полнейшее спокойствие и не выказывали никакой тревоги, слыша тиканье таймера.
Столь беспечная реакция на негативные события, возможно, обусловлена высоким содержанием допамина в мозге социопатов. Ученые из Университета Вандербильта связали избыток допамина с повышенной чувствительностью системы вознаграждений головного мозга, которая у социопатов реагирует на положительные стимулы в четыре раза сильнее, чем подобная система у нормальных людей, например на получение большой суммы денег или на прием химического стимулятора. Исследователи предположили, что реактивность системы вознаграждения определяет импульсивное, рискованное поведение социопатов, «потому что эти индивиды испытывают такую тягу к вознаграждению, прянику, что забывают о кнуте».
Правда, лично я сомневаюсь в справедливости этой гипотезы. Избыточной активностью системы вознаграждения можно, конечно, объяснить, почему социопаты одержимы сексом (по крайней мере, в сравнении с другими представителями человеческой популяции). Этим можно объяснить, почему мы часто видим социопатов во многих руководящих органах. Вероятно, социопаты делают для общества много полезного просто потому, что это приводит к выделению огромного количества допамина в мозге. Но вот насчет риска у меня большие сомнения. Возможно, это и так, возможно, мы любим риск, но я не думаю, что причина в избытке допамина, потому что исследования, проведенные в том же Университете Вандербильта, показывают: именно низкий уровень допамина проявляет высокую корреляцию со склонностью к риску и употреблению наркотиков. По своему личному опыту я знаю, что рискованное поведение обусловлено отсутствием страха или тревожности в потенциально опасных, травмирующих или стрессовых ситуациях.
Я способна на рискованные и глупые затеи, и это может показаться странным, если учесть, что я финансово состоятельный белый воротничок с высоким IQ, воспитанный в религиозной семье среднего класса. В ранней молодости я делала все, что обычно для бесшабашных подростков: бесновалась на рок-концертах, путешествовала автостопом в развивающиеся страны, где ездила в прицепах, участвовала в кулачных потасовках и т. д. Конечно, с возрастом я оставила некоторые из детских привычек, но так и не переросла неспособность учиться на собственных неудачах.
Однажды я потеряла все сбережения, ввязавшись в сомнительные финансовые операции. Я выбирала не только рискованные опции, но и парадоксальные способы работать с ними – придерживала акции, когда надо было их продавать и, как говорится, складывала все яйца в одну корзину. Неудачные сделки меня не обескураживали, и я снова ввязывалась в азартные игры. Умом, объективно, я понимала, что теряю массу денег, но не чувствовала боли, и потери не имели для меня никакого значения. Я отвлекусь от этой темы и скажу, что не пользуюсь ножами. Я никогда не оценивала риск ранения даже таким заурядным бытовым орудием. Я много раз ранила себя ножами, отхватывая куски кожи и разрубая пальцы до костей, но так и не научилась проявлять осторожность. Поэтому теперь я вообще не прикасаюсь к ножам.
Я всегда любила кататься на велосипеде по городским улицам, отчасти потому, что это опасно. Если на дорожку, по которой я еду, начинает вползать автомобиль, то мне ничего не стоит в него врезаться или погрозить водителю насосом. Если машина меня подрезает и обгоняет, то я наберу скорость, объеду и резко остановлюсь прямо перед носом водителя, чтобы заставить его изо всех сил ударить по тормозам. Я отлично сознаю, что это очень опасно, и только для меня, но зато как эти чудачества щекочут нервы! При этом моя безопасность настолько меня не волнует, что я не собираюсь менять свое поведение. Дело здесь не в том, что я иррациональна. Дело в том, что страдания, связанные с последствиями, для меня не «страдания» в общепринятом смысле слова. Возможно, есть своеобразное упоение в том, чтобы дразнить водителей или рисковать сбережениями, но главная причина иная: ситуации, чреватые опасностью, не вызывают у меня тревоги и не заставляют проявлять осторожность.