На интриги брат-актер падок. И вот уже помрежа рвут на части вопросами:
— С чего такая милость?
— За чье здоровье свечку ставить?
— Главный вспомнил о том, что артисты — тоже люди?
— А дорабатывать придется? Я в выходной не могу, у меня спектакль.
— Не у тебя одного.
— Нет, у него, видите ли, планы, а мы побоку.
— А меня, вообще, из театра только на день отпустили. Сказали: «Что там играть-то: «Кушать подано». Полчаса — все дела». А если перенесет теперь сцену? Что мне тогда делать?
— Тогда — не знаю, — откликнулся наконец помреж, — а сейчас — бежать во Дворец культуры имени Первой пятилетки.
— Да что я там забыл-то?
— «Таганка» приехала! — Помреж не скрывал торжества. И тут же со всех сторон:
— «Таганка»?
— «Таганка»!
— Какой состав?
— И Высоцкий? А Высоцкий?
— А что привезли?
— Какая разница, все равно билетов не достать.
— Значит, наш режиссер на спектакль отправится.
— А как же? Ему-то контрамарочку отстегнули.
— Эх, мне бы хоть одним глазком…
— А я двумя посмотрю, — торжественно объявил помреж, взметнув вверх правую руку с двумя зажатыми в ней бумажками.
— Билеты… Билеты… Билеты… — на одном дыхании прокатилось завистливое эхо.
— Два. Один…
— Продашь? Продай мне! Сколько хочешь?
— А почему сразу тебе? Я бы тоже не отказалась.
— А давайте жребий бросим…
— Ох, я такая неудачливая…
— Слышь, Серега, продай! Как человека, прошу!
Серега только улыбался загадочно, потом отреагировал:
— Билет не продается, а дарится безвозмездно. — Быстро подошел к Але, протянул: — Держи!
— Мне?!
Аля почувствовала, как сердце заколотилось в предвкушении неимоверного, почти непостижимого счастья. «Таганка» в те годы была мечтой всех и каждого, а уж студенты театральных вузов дневали и ночевали у порога знаменитого театра, лишь бы заполучить вожделенный билетик. Аля дневать и ночевать не могла, потому что много снималась, а когда наконец оказывалась в Москве, вынуждена была сидеть за учебниками и репетировать курсовые работы, чтобы догнать свою мастерскую и не вызвать неодобрение руководителя, который и так был недоволен вечно отсутствовавшей студенткой. И что же? Получается, если гора не идет к Магомету… «Таганка» сама приехала к ней, и отказаться, несмотря на упадническое настроение, невозможно.
Настроение вмиг улучшилось, Пенза снова стала призрачно далекой, занудный помреж Серега, которого Аля прежде избегала, оказался довольно милым, а злые глаза завистливых коллег — добрыми. Казалось, весь мир радуется вместе с ней и категорически запрещает возвращать вожделенный билет.
Билет лежал в маленькой дамской сумочке — лакированной с золотыми веточками-застежками, под названием «ридикюль», что ее хозяйка, Алина соседка по комнате, выговаривала с почтенным придыханием. Сама Аля крутилась у зеркала: укладывала локоны и рассматривала макияж так придирчиво, будто собиралась на самые важные в жизни пробы. Нет, она и не помышляла проникнуть в святая святых и понравиться кому-то из ведущих актеров или (почему бы и нет?) самому Любимову. «Таганка» казалась ей настолько нереально волшебным театром, что хотелось выглядеть достойной этого волшебства, окунуться в миг, когда иллюзия превратится в реальность, стать принцессой, случайно попавшей на бал.
Происходящее в фойе Дворца культуры имени Первой пятилетки на бал походило мало. Актеры, одетые революционными матросами и красными командирами, что-то воинственно выкрикивали и, отбирая у зрителей билеты, протыкали бумажки штыками винтовок. Публика крутила головами одновременно и боязливо, и восхищенно. Перешептывались:
— Какая находка!
— Отличное воссоздание атмосферы!
— Высоцкому так идет бушлат!
— Говорят, он снова будет сниматься у Хейфеца здесь, на «Ленфильме».
— А что за картина?
— Пока не знаю, вроде по Чехову что-то. Я слышала, что пригласили Даля, Терехову и Максакову[2].
Сказочное настроение Али на какие-то секунды помрачнело: «Других пригласили, а про нее забыли. А она бы тоже могла и по Чехову, и с Высоцким». Но грустные мысли быстро были вытеснены новыми всеобщими вздохами восхищения:
— Демидова!
— И Золотухин, Золотухин!
— Где? Где?
— Да вот же, с винтовкой.
— А у Хмельницкого лента пулеметная.
— Точно. И гитара. А почему гитара не у Высоцкого?
— Да они же все поют.