Считаю необходимым довести мысли и чувства автора до сведения общественности, еще раз напомнить людям о судьбе погибших солдат и об отношении власти к их судьбе.
Автор, руководитель поискового центра «Подвиг», годы провел в архивах, в начале 60-х годов прошлого века начал вести поиск без вести пропавших в войне солдат и офицеров. Он восстановил имена и предал земле прах более 150 тысяч погибших воинов: о них забыли, их предали, оставили в лесах и болотах.
«О том, что погибших солдат надо хоронить, — пишет Степан Кашурко, — у нас никто не думал. Только перед войной, 15 марта 1941 года был издан приказ наркома обороны об учете потерь и погребении погибших в случае войны, но он не успел дойти до воинских подразделений. Ввели индивидуальные медальоны с информацией о воине, но 17 ноября 1942 года их отменили, и миллионы павших воинов оказались безымянными. В начале 1944 года было введено наставление по учету личного состава и порядок захоронения погибших в боях, с установкой на захоронениях памятников. В начальный период войны оставались незахороненными многие тысячи бойцов и командиров на своей территории, ведь потери огромны…
1 апреля 1942 года Сталин издал постановление, обязывающее местные власти вести учет и захоронения трупов солдат. А испокон веков армия сама хоронила своих солдат.
Закончилась война. Павшие солдаты по-прежнему оставались на полях сражений. Каким-то чудом узнал об этом генералиссимус, и появился документ от 18.02.1946 года, который гласил: «До 1 июня 1946 года взять на учет существующие военные кладбища и до 1 августа благоустроить военные кладбища и по возможности отдельные могилы перенести, чтобы сделать братские могилы. Все это вменялось в обязанности местных властей».
«Тысячи и тысячи разбросанных по стране одиночных и братских могил, — продолжает Степан Кашурко, — были враз «благоустроены». На самом деле с них сняли скромные фронтовые памятники, заодно снесли и могильные холмики, а взамен поставили символические районные захоронения с помпезными обелисками…
Символические перезахоронения продолжались и в 50-е годы. Другим словом, совершено было массовое очковтирательство, циничное глумление над могилами народа, которое и сейчас продолжается. Россиян до сих пор обманывают, заставляя проливать слезы на бетонных и мраморных надгробиях, под которыми пусто».
Степан Кашурко приводит пример. В Спас-Доменском районе Калужской области в 1946 году насчитывалось 2570 одиночных и братских могил с именами погибших, после сталинского постановления осталось всего 14 безымянных захоронений… Разве не претендовали в этой связи мы на звание самого беспамятного народа на земле.
Ни «великий» полководец, ни последующие вожди ровным счетом не приняли никаких радикальных мер, чтобы по-человечески захоронить погибших, снять с героических судеб клеймо «пропал без вести».
«Вглядываясь во все последующие правительственные документы по увековечению памяти погибших, я убежден, — пишет Степан Кашурко, — что все они есть нечто производное от рассчитанного на обман народа сталинского «исторического постановления» — уйти от решения проблемы».
Издал директиву и последний министр обороны СССР Дмитрий Язов 14 декабря 1989 года: «…обследовать местности, где велись боевые действия и выявить на них незахороненные останки советских воинов, их личности и захоронить в торжественной обстановке с отданием воинских почестей… завершить в апреле 1990 года…» Это зимой и в распутицу. Этим уникальным документом он переплюнул все 29 вышедших в свет до него правительственных постановлений, директив своих предшественников, в том числе и самого И. Сталина… О язовской директиве военачальники отзывались по-разному, но все их выводы сводились к одному — чушь собачья…
Степан Кашурко ссылается на письмо к нему ветерана войны Якова Дронина из Тюменской области, который пишет, что переживает личную трагедию с тех пор, как узнал, что на нашей земле до сих пор лежат неубранные солдатские останки: «Как же это мы их бросили на поругание. Такая жестокость. Такое бесчестие». Старый солдат призывает: «Виновных немедленно отдать под суд!» Я его поддерживаю!
«А как вы, ныне живущие? — спрашивает Степан Кашурко. И продолжает: «Мне часто приходится слышать горькие упреки: а ты где был раньше, почему молчал, не бил в колокол? Откровенно скажу: я не молчал. Еще 35 лет назад, в канун праздника 20-летия Победы, вдохновленный своим учителем, писателем С.С. Смирновым и наставником по поиску маршалом Иваном Коневым, я стал бить тревогу, стучаться в двери высокопоставленных чиновников. Встречался с Никитой Хрущевым, Анастасом Микояном, даже с «полководцем», четырежды Героем Советского Союза Леонидом Брежневым… Все, разумеется, сочувствовали, говорили высокие слова, удивлялись, обещали разобраться. Мне даже намекнули о клевете на социалистическую действительность, мол, клевещу, у нас такой проблемы не существует…»