— Извините, господин комиссар, но вы абсолютно правы, — произнес наконец инспектор. — Я только не считаю…
— Не лги, мой мальчик, считаешь, — перебил комиссар. — Получая подобное задание, и я бы усомнился в здравом уме начальника. Ты служишь у меня десять лет. Ты слышал когда-нибудь, чтобы старик столько говорил?
— Никак нет.
— Я поручаю тебе скверное дело, хочу, чтобы ты понял — не у меня, комиссара Гюнтера, а у нас, немцев, сейчас другого решения нет. Мы подписали с русскими соглашение о совместной работе по борьбе с организованной преступностью и наркобизнесом. Русские доставляют нам много неприятностей, и, если мы их здесь не прижмем, будет еще хуже. Совершено варварское преступление. Мы имеем основания обратиться за помощью в розыске убийцы. Но ты не можешь прилететь в Москву. — Комиссар выдержал паузу, отметил, что рука инспектора, державшая рюмку, не дрогнула, и продолжал: — Ты не можешь прилететь в Москву и сказать: «Господа, у нас имеются данные, что зверское убийство в Мюнхене совершил ваш человек. У нас с вами соглашение, найдите убийцу и выдайте Германии».
Предположение было настолько абсурдно, что инспектор позволил себе пошутить:
— Почему нет? Россия страна небольшая, преступников там всего ничего. Такой вариант вполне возможен.
Комиссар взглянул одобрительно, поднял рюмку, пригубил и кивнул:
— Я знал, Дитер, ты разумный мальчик. Ты пойдешь в русскоязычные кварталы и будешь там болтаться до тех пор, пока не добудешь информацию. Русская колония невелика, все друг друга знают, чужака видели, а он обязательно там появлялся. Возраст, внешность, как он себя называл, конечно, не своим именем, откуда он родом. Конечно, он врал. Когда мы соберем все, тогда ты можешь прилететь в Москву и сказать: мол, мы сделали что могли, теперь давайте работать вместе.
Дитер знал русское выражение «хорошее кино», чуть было не произнес вслух, удержался, сказал:
— Сделаю все возможное, господин комиссар. Но русских следует ориентировать уже сейчас.
— От наших ориентировок горит любая электроника, уверен, что сейчас русским не до наших забот, — ответил комиссар. — В прошлом году у нас была группа офицеров из Москвы. Ты патрулировал с одним из них, вы попали в перестрелку, захватили двух бандитов. Мне показалось, что и ты, и русский в своих рапортах что-то утаили. Это так?
— Прошло столько времени…
— Инспектор! — Комиссар спохватился и мягко продолжал: — Дитер, мальчик, мне кто-то шепнул, что в русского стреляли с нескольких метров и ты вытолкнул его с линии огня. Это так?
— Мой русский напарник был человек очень опытный и быстрый, он бы справился и сам, возможно, я немного ему помог.
— Прекрасно! — Комиссар допил рюмку. — Позвони этому опытному и быстрому парню и попроси тебе помочь.
— Извините, но я не могу, господин комиссар, — твердо ответил Дитер.
Комиссар устал от непривычно долгого разговора. Дитер начинал раздражать своей молодостью, невозмутимостью, теперь и упрямством. Но старый полицейский лишь чуть прибавил голоса и терпеливо продолжал:
— Ты читаешь русские книги, но ничего об этих людях не знаешь. Россия — страна особенная, там законы и приказы не выполняются, а по дружбе пойдут и под нож, и под пулю. В России все делается по знакомству, звони этому парню.
— Не могу! — Дитер встал. — Когда я провожал русских на аэродром, то узнал, что мой напарник не «этот парень», а полковник.
— М-да, скверно, — растерянно произнес комиссар, провел пальцем по щеточке усов, почесал седой висок. — У них все не так, как положено. Я точно помню… оперативный работник, значит, инспектор.
— Полковник Гуров — старший оперативный уполномоченный по особо важным делам Главного управления Министерства внутренних дел России, — сказал Дитер Вольф.
— И он патрулировал с тобой в машине, стрелял, даже дрался? — Комиссар вновь почесал висок. — Когда говорят, что русские люди загадочные, я смеюсь, теперь… — Он кашлянул и замолчал.
— Они произошли от других обезьян, господин комиссар. У них другая таблица умножения, и на месте правой руки у них левая. А полковник Гуров так просто больной, так считают даже его русские коллеги. И я, рядовой инспектор, не могу звонить полковнику…
— Верно, верно, иди продумывай легенду, готовься, я подумаю. — Комиссар встал; когда дверь за подчиненным закрылась, поморщился, даже развел руками. — Полковник… По особо важным делам… Бегает ночью по улицам и дерется… Россия!