– Ты многого о нас не знаешь, – ответил Гуров, пощупал желвак за ухом Дитера, улыбнулся – Через сутки пройдет, а память останется. У меня нет времени на твое обучение, необходимо, чтобы ты все запоминал с одного раза.
Сыщик убрал кейс в железный ящик, подумал, что немец держится достойно, терпит, но нельзя ему рассказать, что «шпионского оборудования» нет на вооружении российской милиции, а данный кейс Гуров получил в подарок от преуспевающего бизнесмена, бывшего авторитета уголовного мира, в благодарность за некогда оказанную услугу. Законопослушный немец подобного объяснения не поймет, что вполне естественно, если сам сыщик не всегда отчетливо понимает, где его взаимоотношения с преступниками соответствуют законам агентурно-оперативной работы, а где превышают их, и главное – есть ли такие законы? Для себя Гуров так определил границу дозволенного: в борьбе с преступником дозволено все, кроме… Не бери мзду, не бери ничего для личного обогащения… Не фальсифицируй доказательств вины человека, даже если на сто процентов уверен в его вине. Никогда не стреляй первым, твой выстрел или удар всегда лишь ответ. Коротко, полковнику Гурову кажется, что справедливо, но он убежден: ни высокие генералы, ни тем более прокуратура его законов не поймет, оснастит их таким количеством дополнений, уточнений и ограничений, что Гулливер, которого лилипуты связали тысячами ниточек, по сравнению с сыщиком покажется человеком абсолютно свободным.
– Дитер, сколько у нас немецких марок? – спросил Гуров.
– У нас? – растерянно переспросил инспектор. – Да-да, конечно, я понял. Десять тысяч, и у меня имеется кредитная карточка.
– Карточка нам ни к чему, а десять тысяч… – Гуров произвел подсчет в рублях. – Не густо, будем экономить.
Полковник позвонил в МУР своему бывшему подчиненному оперативнику и сказал:
– Здравствуй, Борис, Гуров беспокоит.
– Лев Иванович, здравствуйте, как здоровье?
– Спасибо, Боря, у тебя Станислав начальником?
– Так точно!
– У тебя сейчас ничего не горит? Скажи Станиславу, что я тебя попросил взаймы на пару часов. Мне нужно обменять пять тысяч немецких марок на рубли. А я не хочу светиться.
– Вы стали миллионером, Лев Иванович, поздравляю.
– А ты, Боря, стал болтуном. Переговоришь с начальником, будешь выезжать, позвони. – Гуров положил трубку, взглянул на Дитера, который сидел на диване, читал О. Генри и улыбался.
Сыщик открыл записную книжку, Орлов посоветовал связаться с Буничем, попросить помощи. На начальника городского управления генерал Орлов особых надежд не возлагал. Лев Ильич Бунич, который и живет-то в другом городе России и должности большой не занимает, вернее генерала. Кто такой Бунич? Биржевик и миллионер с личной охраной и огромными связями в центральной части России. У Бунича чистые руки, белый воротничок, но коррумпирован он на сто процентов, иначе никакой властью не обладал бы. Минувшей весной Гуров столкнулся с этим человеком, схватка была короткой, бескровной, закончилась вничью, но с моральным перевесом на стороне полковника, который уберег людей Бунича от рокового шага к наркотикам и спас от тюрьмы, а их хозяина от посещения прокуратуры. Звонить не хотелось, сыщик накручивал себя: значит, как обвинять Гурова в знакомстве с людьми не шибко чистоплотными, а то и с точно коррумпированными, кричите так, что генеральские погоны торчком становятся, а как помощь нужна, разговор иной. «Охолонись, Лева, – урезонил себя полковник. – Петр никогда тебя за агентурную работу не разносил и сегодня печется именно о твоем здоровье. Охолонись».
Он начал крутить телефонный диск. Очень быстро, минут за двадцать, удалось соединиться.
– Здравствуйте, – сказал Гуров, – попросите Льва Ильича, пожалуйста.
– Здравствуйте, Лев Ильич занят, – ответил интеллигентный мужской голос. – Оставьте ваш телефон.
Значит, личный секретарь у Бунича прежний, полковник силился вспомнить, как зовут, не вспомнил и сказал:
– Вы, господин секретарь, трубочку не вешайте, передайте: звонит тезка из Москвы, который ранней весной беседовал с вашим шефом.
– Минуточку, Лев Иванович, – ответил секретарь, – соединяю.
– Добрый день, Лев Иванович, – вмешался в разговор Бунич. – Как погода в Москве, как здоровье?
– Спасибо, Лев Ильич, – рассмеялся сыщик. – Как ваше здоровье, что с погодой?
– Осень, то дождь, то солнышко, постоянно в нашей жизни только повышение цен и падение рубля. Вашим вниманием польщен, но не обрадован. Опять стрельба, трупы, аресты?
– Цены и рубли вас не интересуют, оскорбления я пропускаю как беспочвенные. Вас лично и ваших людей, господин Бунич, я пальцем не тронул.
– Господин полковник, вы не считаете меня наивным?
– Наивность – свидетельство не глупости, а чистоты души. – Эту фразу сыщик где-то вычитал и часто употреблял.
– Спасибо за комплимент, перейдем к делу, – довольно резко сказал Бунич. – Вы не арестовали моих ребят с порошком в руках, не арестовали и считаете, что я вам должен. Так я с чистой душой заявляю: пошли вы к чертовой матери! Вы не арестовали близнят лишь потому, что вам было необходимо, чтобы груз проследовал до станции назначения, то есть до Рогового. И этот боров арестован, вы своего добились, поздравляю! Я вам ничего не должен! Хотите просить – просите, только не как долг, а как услугу от человека малознакомого.
– Малознакомый человек, если сумеете остыть и чуть поумнеть, перезвоните. В течение двух часов я дома. – Гуров положил трубку.
Дитер лежал на диване, так увлекся О. Генри, что забыл, где находится. Гуров взглянул на парня с раздражением и сказал:
– Я сейчас буду мыть пол, вытирать пыль, в общем, заниматься уборкой, – и саркастически добавил: – Помощи не прошу, ты от мытья посуды чуть в обморок не упал.
Дитер резко сел, отложил книжку, спросил:
– Почему вы все время меня обижаете?
– Извини! Я не тебя обижаю, а не хочу мыть пол! Понятно?
– Нет. Надо нанять женщину, которая приходила бы и убирала квартиру.
– Если я буду платить уборщице, то спрашивается, что я жрать буду?
– Понятно. Ваша страна – ваша жизнь, мыть, тереть будем вместе. – Дитер поднялся, начал раздеваться. – У меня есть рабочий комбинезон. Давай порошки, щетки, шампунь, чего там надо.
Естественно, что у сыщика мало чего было, но мужики были здоровые, квартира маленькой, и через два часа сопенья, поминанья черта на немецком и большого количества слов на русском уборка закончилась.
В разгар работы заскочил Боря Вакуров, взял марки, кейс, взглянул ошалело на полуголого, грязного полковника и смылся.
Самую чистую квартиру можно продолжать вылизывать и самую грязную даже не подметать. Квартира полковника находилась в нормальном для России состоянии, а для жилья холостяка так просто люкс. Уборку Гуров затеял, чтобы отвлечься, не смотреть на часы в ожидании звонка Бунича. К тому же сыщик заметил, как вчера гость мазнул по серванту пальцем и поморщился. Значит, вы, немцы, чистоплотны, а мы, русские, слов не найти? Так на тебе, узнай, что почем и сколько стоит! Порошки, шампуни, щетки? А на четвереньках, простым мылом и тряпочкой, тебе плохо будет? Гуров работал босиком, в закатанных под колени тренировочных штанах, без рубашки. Дитер поглядывал на русского полковника, на его мускулистый, без лишней жиринки торс, на пулевое ранение под лопаткой и думал о том, что ему, молодому инспектору, повезло, русский, как и говорили, человек нестандартный, настоящий сыщик высшего класса. Кроме того, Дитер чувствовал, что, несмотря на резкость, внешнюю грубость, русский относится к нему, молодому коллеге, хорошо, с искренней симпатией, хотя и несколько снисходительно. Хотя инспектор неоднократно слышал, что русские живут бедно, но машина и квартира полковника полиции, занимавшего в главном управлении министерства большую должность, то, что полковник вынужден сам мыть пол убогой квартиры, а в холодильнике у него нет элементарной еды, потрясло молодого немца. Какого черта работать, рискуя жизнью, как поддерживать великолепную физическую форму, если ты не можешь даже поесть нормально?