– Конечно, понимаю, – кивает Имлаанд. – Это очень просто.
– А теперь пойми: Круг Света читает входящих в него, а вовсе не ест. Он получил то, что могли дать ему твои родители, и взамен дал им новые возможности. Но ни его, ни их от этого меньше не стало. Так как же он может что-то отобрать у тебя, будь ты хоть трижды из вольных?
Имлаанд морщит лобик в задумчивости.
– Ты говоришь так, что хочется верить. Когда народ разойдется, я обязательно спрошу у лоини Арлетт, что она думает по этому поводу.
– Спроси, – улыбаюсь я. – Но что ты будешь думать, если она скажет тебе, что я говорю неправду?
– Тогда… Тогда решить смогу только я. Ведь проверить, кто из вас лжет, я не в состоянии.
– Вот и правильно, – я не отказываю себе в удовольствии прикоснуться к пушистым волосам. – Так всегда и поступай – учитывай чужое мнение, но решай самостоятельно. И на всякий случай запомни мой адрес: сектор Девы, улица Седьмая Сосновая, дом шестьдесят шесть, на девятом этаже спросить мадам Гру, а потом Элендис…
Имлаанд уходит, и теперь я могу не сдерживать более своих эмоций. Трать-тарарать-тарарать и еще раз трать! Если и Маэстине этим закомпостировали мозги – неудивительно, что в Круг Света ее на аркане не затащишь. Сколько я помню, моей милой сестрице всегда нравилось думать, что она не такая, как все, а лучше, талантливее, в общем, избраннее.
Арлетт тем временем берется за кесмину и начинает что-то вопить – разумеется, тоже о Свободе и Равновесии. Что-то типа: «Дайте белому лебедю черную песню, дайте черному ворону белое небо» – слова абсолютно не запоминаются, напор же такой, что удивительно, как с потолка штукатурка не сыплется. О боги мои, ну где же эта паршивка Маэстина, за какие грехи вы заставляете меня терпеть еще и это!
«Странник, ты чего такой грустный?» – «Я букву „т“ потерял…» Почему им всем так нравится быть проклятыми?!
– …Что с тобой? – я и не заметила, как ко мне подкралась эта девчонка в черной шляпе. Похоже, одна из самых верных адепток Арлетт – насколько я помню, та приняла сигарету именно из ее рук. – Тебе плохо?
– Нет, – бросаю я сквозь зубы. – Просто я не в силах слушать эту песню! «Дайте, дайте…» серому страусу красные ноги, блинн!
Глаза девчонки неожиданно загораются странным блеском:
– Я знаю, тебе больно, – произносит она с какой-то неестественной интонацией. – Но ты все равно слушай, слушай – и тебе станет лучше!
Внезапно она умолкает, окидывая меня странным взглядом. Конечно, от местного стандарта «унисекс» мой внешний вид отличается весьма сильно – широкие черные брюки, корсаж на шнуровке, россыпь браслетов и ожерелий и искрящаяся лента на голове…
– Ты слишком красива, – никогда прежде я не видела у человека такого взгляда – одновременно зрячего и слепого. – Ты не человек, да? Ты не такая, как все люди?
– А если и так, что с того? – О Господи, неужели она учуяла во мне одну из Братства?
– Я знаю, – словно в трансе, повторяет она. – Не бойся меня, леди – я выпью твою боль. Я помогу тебе!
Я стискиваю зубы. О нет, только не это – четыре года небеса хранили!!! Но уже поздно – она скользнула рукой по моему обнаженному плечу и крепко стиснула мою ладонь…
Вынужденное отступление: хотите знать, после чего я на всю жизнь перестала верить в жалость?!
…Тогда мне едва-едва исполнилось восемнадцать. Был благословенный конец лета, пора урожая, тягучие золотые дни сразу после Дня Благодарения. Время меда, вина и яблок. Яблок в тот год уродилось на удивление много, крупных, ароматных, с нежной полупрозрачной кожицей – не белой, не желтой, не зеленой, а понемножку всего… И мы с Ауре почти непрерывно ели эти яблоки, и любили друг друга на яблоках, насыпанных для переборки на пол большого деревянного сарая…
Я не знала, как называлась эта Суть где-то на полпути между Тихой Пристанью и поворотом на Озу. Я не знаю этого и сейчас и зову ее просто – Мир Яблок. Милый мир, к которому очень шло слово «старомодный», что-то сентиментальное с налетом прошлого века.
Меня затащила туда моя тогдашняя подруга Брендас. Мне тогда позарез нужны были деньги, а Брендас была родом из этого мира и уверяла, что хозяйка поместья Лиловые Луга очень неплохо платит сборщицам фруктов. Я согласилась и не пожалела – это была не работа, а праздник! Упоительное тепло догорающего лета, напоенного всеми ароматами сада, звонкие голоса девушек, веселый смех, торопливая закуска прямо под деревьями – о, как она была вкусна, самая простая еда! Все девушки были местные, из окрестных сел, и я вполне закономерно оказалась самой легкой среди них. Поэтому именно мне все время приходилось взбираться выше других, чтобы достать самые далекие – и конечно же, самые лучшие – яблоки. Лишь мне одной было позволено лазать по веткам – мой вес они выдерживали без труда. Я просто упивалась своей силой и ловкостью, вися на ветках и швыряя яблоки в подставленные подолы, я прямо-таки плясала на этих ветках, и голос мой звенел над садом громче всех прочих.