— А что я должна понимать? — парировала я не менее яростно. — Ты дважды чуть не сорвался по моей вине. Тебе страшно. Ты сердишься. Ты буквально сходишь с ума. И мне становится противно от одной только мысли, что всё это из-за меня. Ты достоин лучшего!
— Если я сорвался, это точно не твоя вина. Я не могу держать себя в руках, я же не машина. В смерти Ланы твоей вины тоже нет, в ней виноват Александр и только он. Ты не имеешь к этому никакого отношения. И позволь мне самому решать, чего я достоин, а чего нет.
С этими словами Эрик отпустил меня и, развернувшись, быстро зашагал в сторону ближайшей двери, из которой доносились оживлённые голоса.
Я не стала бежать за ним следом, умолять остановиться и выслушать меня. Я вообще ничего не стала делать. Я просто стояла в прихожей и смотрела в одну точку, словно ждала, что в воздухе материализуется кто-нибудь невероятно важный.
— Эстер? Почему ты ещё не в гостиной?
Голос миссис Скарсгард вывел меня из транса, в который я впала, и я подняла голову, всё ещё не понимая, что только что произошло.
— Ох, простите, но мне нужно идти… Срочные дела, — забормотала я почти неразборчиво и доставала пальто, не гнущимися пальцами натягивая его на себя и застёгивая пуговицы. При этом я уронила шарф и шапку на пол, но никак не могла заставить себя наклониться и поднять их.
Это сделала Инесса, когда подошла ко мне и встала в шаге от меня, следя за моими действиями с лёгким удивлением.
— Мой сын чем-то тебя обидел?
— Что? — нахмурилась я, после чего замотала головой. — Нет! С чего вы взяли?
— А разве я не права? Пойми, ему сейчас тяжело. Лана… Лана была ему очень дорога. Они выросли вместе, он водил её в школу и разбирался с её бойфрендами… Он… Ему гораздо больнее, чем мне или его отцу… Он так любил свою младшую сестрёнку!
Голос Инессы сорвался, она несколько раз вздохнула и только после этого взглянула на меня, замершую в недоумении. Её слова многое объясняли, но я бы сильно покривила душой, если бы сказала, что не догадывалась обо всём задолго до приезда в дом семейства Скарсгардов. И личный опыт, и интуиция, и просто здравый смысл давно подсказали мне, что чувствовал Эрик, вот только догадываться — это одно, а услышать со стороны — совсем другое!
— Я знаю и понимаю. Он не виноват, мне просто нужно уйти по личному вопросу. Это никак не касается Вашего сына. Я бы правда осталась, но не могу! Извините. До свидания.
Я натянула на голову злосчастную шапку, обмотала вокруг шеи шарф, после чего молча выскользнула из тёплой прихожей прямо в холод декабрьского дня.
И мне тут же стало легче.
Я знала, что миссис Скарсгард вернулась в гостиную и теперь наблюдала за мной, поэтому я подошла к машине, отключила сигнализацию и села за руль. Двигатель ожил, негромко заурчав, и на мгновение мне показалось, что никаких проблем нет, что я просто заходила в гости к новому ученику по просьбе учителей, что я никогда не встречала никаких монстров и всю жизнь прожила в счастливом неведении.
К сожалению, это был один момент слабости, который прошёл так же быстро, как наступил. Единственным напоминанием о нём был привкус горечи на языке и боль в ладони, куда я бездумно вонзила ногти.
Если Александр рассчитывал вывести меня из равновесия, у него это прекрасно получилось. Но всё же я по-прежнему сохраняла ясность рассудка и не торопилась унывать. Маркула захотел поиграть? Да запросто! Захотел войны? Будет ему война!
Решившись, я больше не колебалась. Эрик дал понять, что никуда не уедет и не позволит себя оттолкнуть. Что ж, тогда я должна костьми лечь, но создать для него будущее, в котором не будет сумасшедших вампиров и древних кланов.
Только не здесь. Только не сейчас.
*Трамадол — психотропный опиоидный анальгетик
====== Приговор вынесен. Осталось только подписать ======
От Эрика я поехала прямиком к Питеру, чтобы с его помощью добраться до бывшей студии Симоны и поговорить с Дэвидом, а заодно предупредить Нэнси. Если Александр в открытую заявился средь бела дня в дом одной из его жертв и начал мне угрожать, не за горами тот момент, когда он найдёт Линдермана.
Питер встретил меня на границе участка Кроссманов и проворно забрался в машину, стоило мне остановиться, прижавшись к обочине. За время ожидания вампир слегка припорошился снегом, особенно на макушке и плечах. Издалека мне казалось, что он влез в белую краску, хотя на самом деле это было не так, но иллюзия получилась забавной.
Я поздоровалась с Питером, но больше не сказала ему ни слова за всю дорогу. Кроссман, чувствуя мой настрой, тоже помалкивал, правда, несколько раз ему всё же пришлось открыть рот, чтобы подсказать нужное направление. Мы ехали небыстро, только в самых безнадёжных случаях обгоняя другие машины, однако Питер вёл себя на удивление тихо и не возмущался, что я ползу как черепаха. Его вообще мало волновал окружающий мир — он погрузился в раздумья. Я украдкой наблюдала за вампиром и заметила, как глубокие морщины пересекли лоб Кроссмана, зияя тёмными провалами на фоне бледной кожи. Питер и раньше не отличался шоколадным загаром, но сейчас он выглядел по-настоящему белоснежным, словно лист бумаги.
Я вдруг вспомнила тот вечер, когда нашла в кабинете меч. Тогда Питер сидел на подоконнике и смотрел на улицу, и при свете луны и фонарей его кожа показалась мне абсолютно мертвенной, странного грязно-белого цвета.
— Ты ничего не хочешь мне рассказать? — спросила я, когда до места назначения оставалось не больше полумили.
— А? Я разве что-то должен говорить? — чуть заторможено отозвался Питер и постучал пальцем по ветровому стеклу. — Не пропусти поворот!
— Да знаю я, — фыркнула я раздражённо и продолжила: — Что с тобой происходит? Ты ездил с семьёй на охоту или притворился?
— А сама ты как думаешь? Конечно ездил!
Питер говорил якобы честно, убедительно и складно, но я не поверила ни единому его слову. Если он недавно питался, то почему сейчас выглядел восставшим из Ада? У сытого вампира внешность становилась почти нормальной, человеческой — никакой бледности и тёмных кругов под глазами, цвет радужки менялся на более светлый и тёплый. У Питера всё было строго до наоборот, вот и напрашивался вывод, что он не охотился и потратил несколько дней отъезда на что-то непонятное.
— Да вижу я, как ты ездил. Предупреди, если решишь покуситься на мою ярёмную вену или сонную артерию.
Питер бросил на меня долгий сердитый взгляд, однако не возмутился и не попытался обелить себя, из чего я сделала вывод, что не ошиблась. Правда, через мгновение мой противный внутренний голос начал нашёптывать крайне интересный вопрос: а зачем Кроссман ошивался в окрестностях Элленсберга, Сиэтла и ещё Бог знает каких городов, если на самом деле он не охотился? И откуда взялась его фантастическая способность уменьшать боль и колдовать над эмоциями людей, если только Питер всё же не осушил парочку зазевавшихся вампиров?..
От обстоятельного допроса Питера спасло только то, что мы приехали, и он успел выскочить из машины до того, как я открыла рот. Я мрачно посмотрела на возмутительно спокойную спину Кроссмана, которая замелькала между деревьями.
— Убью его когда-нибудь. Вот точно убью, — пробормотала я себе под нос и вылезла из уютного салона «Пежо», ёжась от холодного ветра и снега, задуваемого мне в лицо.
Идти вслед за Питером было сложно, потому что он, похоже, твёрдо решил держаться от меня на почтительном расстоянии. Стоило мне открыть рот и набрать воздуха для разговора, как его гибкая фигура мгновенно оказывалась далеко впереди, а кричать и срывать голос я не собиралась. Вместо этого я упрямо шагала по лесу, уклонялась от веток и переступала через корни деревьев, волнуясь только о том, что могу в любой момент куда-нибудь упасть. Мёрзлая земля под ногами казалась твёрдой, словно камень, поэтому я не сомневалась, что при близком знакомстве с ней набью себе немало синяков.