В наушниках тихо заиграла James Arthur — Impossible. Когда-то давно я заслушивалась этой песней, находя её отражением того, что происходило в моей жизни. Признаться честно, теперь ирония в другом — всё снова повторилось. Я опять наступила на те же грабли и не делала следующий шаг. Даже не так. У меня есть силы, только нет желания. Я предпочитала или бежать без оглядки, или топтаться на одном месте, пока кто-то не сбивал меня с ног и не проходил по мне как по красной ковровой дорожке.
Жаклин. Кристал. Боссы из Чикаго. Эрик. Анита. Питер. Стефани. Нэнси. Дэвид. Жюстина. Так много имён пришло мне на ум, когда я начала анализировать ситуацию в поисках выхода. Каждый из них что-то со мной сделал. Хорошее или плохое, доброе или злое, но ни один из моих знакомых, друзей, близких не заставил меня встать на ноги после нового падения.
«Ты повиснешь у меня на шее и потащишь меня на дно». Я не помню, как звучали мои слова во время разговора с Эриком, но смысл сводился к этому. Я была права. Если я хочу жить, я не имею права расслабляться.
Я почувствовала на своих губах улыбку и негромко фыркнула, в последний момент подавив смех. Ну вот, заговорила хуже пессимиста: и жизнь не удалась, и люди вокруг ужасные, и поговорить не с кем. Вся такая одинокая, покинутая и несчастная — хоть петлю на шею, да цеплять не за что.
Песня сменилась, заиграло что-то мелодичное и бессловесное. Самое то, чтобы ещё раз всё обдумать и принять решение, как я собираюсь жить дальше. Если вообще собираюсь.
Сдаваться на милость победителю глупо. Пытаться с одной здоровой рукой победить Александра — ещё глупее. Сбежать — неблагородно, а позвать на помощь кого-то из Гильдии означает подписать себе приговор. Сразиться с помощью кола и меча — отчаянно, но ненадёжно. Положиться на ликанов — непростительно. Умолять сестру присоединиться — самоубийственно и рискованно.
Из огня да в полымя, как сказала бы Фелисити. И так плохо, и так ничуть не лучше. Я в любом случае в проигрыше, хоть и пыталась держать хорошую мину при плохой игре.
Alex Hepburn — Under заставила меня вздрогнуть и поёжиться. Вот уж точно не к ночи помянуть, а ко дню. Тема похорон стала слишком близкой, чтобы я могла с прежним безразличием слушать что-то, связанное с ними.
Я защёлкала кнопками, переключая плеер на более оптимистичные композиции и, когда дело было сделано, откинулась на спинку кресла, закрывая глаза. Всё равно до восхода оставалось ещё много времени, а глядеть на пустынную улицу и дерево с облетевшей листвой было самым унылым занятием из всех, которые я могла выбрать накануне самого важного события в своей жизни.
— Ну почему ты всегда побеждаешь?
Мой обиженный голос звучит так по-детски, что я краснею и опускаю глаза на свои скрещенные на груди руки. На мне моя любимая растянутая футболка с логотипом пивной компании и трикотажные штаны от пижамы. На ногах смешно смотрятся полосатые носки, заляпанные краской, когда мы с Кристианом делали моё домашнее задание по рисованию. Я опрокинула на себя акрил и вся перемазалась в нём, а после долгой чистки и уборки мне на память остались эти носки, которые ни за что не пожелали расставаться с зелёными пятнами.
— У меня ясная голова, в которой только мысли о задании, а не список покупок и проблемы с парнями.
Я оборачиваюсь и вижу довольного Кристиана. Он медленно снимает с себя пропахшую дымом чёрную куртку охотника и вешает её на крючок, криво прибитый к стене огромными гвоздями, которые я принесла из школы, когда пробралась в кабинет к завхозу.
— У меня нет проблем с парнями! Они просто идиоты, — отвечаю я с упрямством шестнадцатилетнего подростка и помогаю Кристиану снять ножны с его любимыми клинками. — Ну сколько можно таскать на себя этот металлолом? Заведи себе приличный пистолет, а не ржавые музейные экспонаты.
— Они не ржавые, если только ты опять не забыла их почистить, — с сомнением говорит Кристиан, а я чувствую укол вины, потому что действительно забыла об оружии, договорившись с Фелисити сходить в парк покормить голубей.
Но Кристиан и так это знает и смеётся своим глубоким смехом, идущим, кажется, из центра его широкой груди с красивой татуировкой на уровне сердца — дерево без листвы на краю обрыва. Я тоже хотела сделать себе такую же, но мама пригрозила выгнать меня из дома, если я выкину подобный фокус, так что пришлось смириться и отложить гениальные планы до лучших времён.
— Я приготовила ужин! — заявляю я преувеличенно бодро, чтобы сменить тему, и бегу на кухню ставить на плиту обшарпанную кастрюлю, которая в этом доме заменяет чайник.
— Надеюсь, не как в прошлый раз? Мне завтра ещё на работу идти!
— Подумаешь, в тот раз перепутала соль с сахаром! Всё равно ты всё съел! — кричу я с обидой в голосе и ставлю на стол тарелки.
Сегодня я хочу, чтобы Кристиан попробовал картофельное пюре с жареной курицей. Я готовила весь день, пока ждала его с охотничьей вылазки, и попутно успела выучить уроки, поэтому чувствую себя ответственным человеком и просто умницей.
Кристиан появляется на пороге. Его волосы мокрые, с них ему на лицо падают капли воды и стекают по подбородку, частично теряясь в трёхдневной щетине. Вид у Кристиана разбойничий, но для меня привычный. Я знаю каждый его шрам на руках, каждую морщинку на лбу, каждое движение.
Я не знаю, понимает ли Кристиан, что он со мной творит, но от одного взгляда на его испачканную гарью майку мне хочется провалиться сквозь землю, чтобы он не видел мои пылающие стоп-сигналами щёки. Он старше меня, гораздо старше. Он — мой старший брат. Я — его младшая сестра. Но мне отчаянно хочется, чтобы всё было не так, чтобы я была красивой и взрослой охотницей, такой же сильной и невероятной как Кристиан. Однако из зеркала на меня глядит угловатая фигура подростка с непропорциональными чертами лица и обкусанными губами.
— Ты чего встала? Я есть хочу!
Я слышу урчание в животе Кристиана и смеюсь, когда он тянется с тарелкой в одной руке и вилкой в другой, прося еду. Я открываю крышку кастрюли и щедро накладываю душистую от укропа картошку, потом добавляю туда курицу и молча наблюдаю, как безжалостный убийца монстров уплетает свой ужин, чтобы после этого выклянчить себе добавку.
— С завтрашнего дня садишься на диету! Ты скоро в дверь не пройдёшь! — ворчу я и по-хозяйски разваливаюсь на диване. Зачем на кухне диван, я никогда не понимала, но теперь он кажется там очень уместным.
Кристиан бросает в меня хлебный мякиш, скатанный в шарик. Он отскакивает от моей руки и падает на пол, так что мне приходится наклониться, чтобы его достать. И в тот же момент тяжёлая мужская рука давит мне на плечи, вынуждая с визгом скатиться с дивана.
— Это тебе за диету, — довольно усмехается Кристиан и ловко уворачивается от моего удара, после чего хватает меня за ногу и тянет обратно к дивану, чтобы через секунду бросить в кучу маленьких декоративных подушек.
— А-а-а! — кричу я во всё горло и захожусь от смеха, когда Кристиан начинает щекотать меня. — Хваааатиииит! Я понялаааа…. Ты не тооолстыыый!..
— Так-то лучше. Я — мужчина в самом расцвете сил, заруби себе на носу, мелкая.
— Я не мелкая! — тут же завожусь я, но вжимаюсь в спинку дивана, стоит Кристиану обернуться. — Ладно-ладно, мы оба нормальные.
— Слушай, а это ничего, что ты опять останешься на ночь? Мама не будет ругаться?
— Мне шестнадцать лет! Я почти взрослая, — мотаю я головой, подхожу к раковине и начинаю сгребать в неё грязную посуду. Гора получается такой внушительной, что я невольно улыбаюсь. — Ты без меня утонешь в тарелках. Когда ты в последний раз убирался?
— А зачем? Всё равно через пару дней будет то же самое, — пожимает плечами Кристиан и занимается печеньем, отправляя его в рот целиком, не запивая, потому что чай ещё не согрелся.
— Сначала доешь картошку, а потом хватайся за сладкое. Аппетит испортишь!
— Хорошо, мама. Как скажешь, — снова смеётся Кристиан и пропускает брошенное мной полотенце над головой. — Мимо! Ты не только мелкая, но ещё и мазила!
— Да я тебя!..
Я бегу вслед за Кристианом, настигаю его в гостиной и валю на пушистый ковёр. Из длинного мягкого ворса вырывается облачко пыли, и мне сложно удержаться от чиха, чего не скажешь о хозяине дома. Он отчаянно морщит нос и вдруг фыркает, но так тонко, что это больше похоже на котёнка, чем на человека.