- Михаил, это мои племянники, Дмитрий и Анна. Кха Кху Ахахкха…
Мало того, что он намеренно врал, так еще в конце предложения, он преднамеренно изобразил ужасный кашель
- Давайте пройдем в дом.
Сухо отозвался Михаил
- Вы неважно выглядите.
Он открыл перед нами дверь дома.
- Проходите, Анна.
Он галантно отступил чуть в сторону, ожидая, когда Рината зайдет в дом. Было видно, что моя названая сестра уже давно привыкла к тому, что Анатас представляет их иначе, чем их зовут на самом деле. Она улыбнулась Михаилу и переступила порог сеней старого дома. Мужчина улыбнулся уголком губ и посмотрел на Анатаса. Он молчал, а я наблюдая за ним снова погрузился в размышления. Больно осознавать, что моя жизнь теперь подчинена борьбе с такими, как он. Да, жизнь вампира полна запретов и уверток. А еще она страшна. Боже, как же я хотел вернуть тот час, когда решился на эту глупость! Но увы, это не обратимо. Я обречен на эту мучительную жизнь. Мои родители. Мама, отец… Почему я не задумался о них тогда, когда полез в петлю в своем поэтическом убежище! Но слезы лить уже очень поздно. Того, что совершено обратно не вернуть.
- Дмитрий, вы тоже можете войти.
Он усмехнулся. Я остро ощутил, что думает этот смертный отнюдь не о том, чтобы помочь «несчастным путникам». Его заинтересовала «Анна». И заинтересовала не просто. Миловидная девушка с точеной фигуркой, красивыми зелеными глазами и миловидными чертами лица привлекла его как женщина. И он уже представлял себе, как в тишине ночи заполучит эту чистую красу в свою власть. Я непроизвольно скрипнул зубами и разорвал эмпатическую нить между нашими сознаниями. Мне было противно его слышать, хотя он ни чего не говорил вслух. Стараясь не выказать гнева или недовольства «радушному» хозяину дома, я переступил порог и тотчас увидел в соседней с коридором холла комнате, свою матушку, Анну Евгеньевну Малинину, мирно рассказывающую своей подруге и товарищу по работе Нине Евграфовне о моих поэтических навыках и усердном написании всяких стихов и рекламных лозунгов на работе. Они смеялись и пили чай, а я стоял и смотрел на мать и силился не разреветься и не броситься к ее ногам с мольбами о прощении. Как же это больно, видеть и чувствовать ту, что 18 лет назад дала тебе жизнь, которую ты так бессовестно распял несколько часов назад в петле. Она была так беззаботна, так нежна и красива со стороны, что я забыл, зачем мы напросились в этот дом. Перед моими глазами была лишь она, а в сердце горела черным огнем боль. Я ни когда больше не смогу обнять ее и сказать ей теплых слов. Матушка… Мама… Я опустил голову и стремительно отвернулся, чтобы не видеть ее счастливого лица. Она еще не знает, что ее любимый Димочка стал одним из тех, кого несколько сотен лет назад проклял пра пра прадед из их рода. Что ее сыночек убил себя и стал «иной формой жизни», которая питается кровью невинных людей. Рината посмотрела на меня, а затем через мое плечо заглянула в комнату, силясь понять, что могло меня так сильно огорчить, что я не в состоянии пройти туда и начать красивую игру всех нам подобных.
- Дим, что случилось?
Спросила она, в бессчетный раз обращая свое внимание на женщин в комнате.
- Пойдем, нам пора.
Она хотела подтолкнуть меня к двери комнаты с теми женщинами, но я словно врос в пол
- Я не пойду туда.
Сухо произнес я, смотря ей прямо в глаза
- Почему? Они так восхитительно пахнут!
Рината посмотрела на меня с хищной улыбкой
- Рената, оставь его.