- Сергеич, эх... Сергеич. Черствый ты. Даже в такие времена о деньгах только и думаешь., - хрипло произнес тот, кого басовитый называл Иванычем и кашлянув, добавил
- Бабы... Тфу ты! Женщины, эти, не просто бабы, Сергееч,, - он показался в слабом свете старого, едва держащегося на весу фонаря у дверей чудом уцелевшего склада или чьего то гаража. Не сильно высокий, щуплый, в балахонистой, потертой одежонке, слегка плешивый. Кашлянул и посмотрев понурым взглядом на своего собеседника, продолжил
- Эти, женщины, Сергеич, такие же люди как мы. И дети их, не щенки дворовые, а плод их некогда счастливой жизни., - он смачно сплюнул под ноги курящему самокрутку и запустив руки в карманы, продолжил, пнув мыском побитого нелегкой военной жизнью старого, еще дореволюционного производства сапога
- Они матери, жены. В конце концов, сестры тех, кто сейчас там, на линии фронта. Многие из этих, как ты выразился, баб, потеряли там своих мужей, братьев и сыновей. А дети, которых ты малодушно назвал выродками зачастую остаются сиротами., - он снова смачно сплюнул на пыльную землю у себя под ногами и сипло добавил
- И их берут под свою опеку не менее обездоленные женщины со своими детьми. Потому что сейчас, как ты верно заметил, Сергеич, война. В этих твоих ящиках тушенка с продовольственных складов ворованная. И что ты с ней делать то будешь? Куда мы ее повезем под бомбежкой? А? - он хрипло кашлянул и по волчьи посмотрев на собеседника добавил
- Да тебя с этими ящиками народ на месте порвет. Ты, Павел Сергеевич, и гроша на этих консервах не поимеешь. Я тебе уже много раз говорил, что сейчас за такие игры могут и под стену подвести без суда и следствия. Да толку.... Только и слышал, что "Иваныч, грузи!".... Паша, очнись. Мы на войне. Сейчас денег нет. Они ни чего не стоят. Сейчас надо не о них думать, а о том, что творится рядом и как помочь тем, кто действительно нуждается в помощи. Если бы меня не комиссовали при призыве, я бы в окопе не прятался. И запомни, Сергеич, женщина не баба и уж точно не проститутка. Тебя на свет родила женщина, Паша. Так что задумайся, что ты говоришь. - он снова закашлялся и качнув головой, с укором посмотрел на своего собеседника. Я невольно улыбнулся наблюдая за этим человеком. Его слова заставляли поверить в то, что остались еще и в такое тяжелое время люди чести.
- Иваныч, кончай читать мне морали. Всех все равно не спасти. А так, глядишь деньжат наскребем, проберемся к ближайшему блокпосту, подмажем кого надо и уедем с твоими ба... ой, прости, женщинами и сиротами в эвакуацию и не будет у нас проблем., - хмыкнул басовитый и обломав тлеющий край самокрутки, завернул ее бережно в засаленный от времени носовой платочек и убрал обратно в карман.
- Все равно ты комиссованый, а мне на фронт путь заказан.... Ладно, что говорить, поехали уже. В дороге поговорим. Пофилософствуем так сказать о морали и чести., - мужчина хлопнул щуплого по плечу
- Нет, Паша, не поговорим и не пофилософствуем. Я с тобой не поеду на этот раз. Надоело смотреть, как ты хочешь получить то, чего нет в настоящем времени. То, что сейчас ни чего не стоит, Паша., - произнес щуплый и кашлянув, направился прочь от товарища, даже не посмотрев на него, он на по следок махнул рукой и вскоре скрылся между руин. Я улыбнулся, чувствуя какую то гордость за этого человека. Именно, этот плюгавый, тощий, явно уже давно больной мужчина заслуживал звание настоящего человека с большой буквы Ч.
- Ну и вали, идиот. Ты со своей жалостью уже в печенках у меня!, - рявкнул ему в спину его приятель и сплюнув, направился к кабине грузовика. Рината дернула меня за руку
- Пошли, Дим... Нам пора., - произнесла она полушепотом и потянула меня в сторону машины. Я отрицательно качнул головой
- Он не возьмет нас с собой., - произнес я не узнавая собственного голоса - Этот.... Считает всех женщин шлюхами, а детей выродками., - я бы вздохнул, если бы мы могли дышать, но сейчас мне оставалось только имитировать это. Посмотрев на Рину, я все же продолжил
- Может, он и возьмет кого- то... Точнее, этот урод может взять тебя, если ему удастся получить то, что он сочтет достойной оплатой за вывоз девушки из осаждаемого города., - я моргнул наблюядая за Риной