- Я домой, - сказала Соня останавливаясь в шаге от меня
- Ты же обещала провести этот вечер со мной! – умоляюще воскликнул я и попытался обнять эту дуреху, но она отстранилась и посмотрела на меня немного настороженно. Потом поправив выбившуюся из - под беретика белокурую прядь волос и протянула мне руку со словами «До свидания!». От ее холодности по отношению ко мне, мои глаза наполнились слезами, а губы предательски задрожали.
- Ну не надо, Димка! – строго сказала она. – Ты хороший товарищ, не смотря на все твои несознательные заявления, но давай, наконец, раз и навсегда покончим со всей этой историей.
- С какой? – спросил я, хотя и догадывался, что она могла иметь в виду под "историей", и поднял на нее свои, уже успевшие наполниться предательскими слезами, глаза.
- С любовью этой твоей, - ответила мне девушка. – Глупости все это, вот что! Любви не сушествует, Димка... И вообще я вчера вышла замуж…
- Как!? – я даже вскрикнул от удивления.
- … Нас вчера расписали, - спокойно продолжала тем временем София, - в нашем районном совпеде. Муж мой человек партийный, серьезный, мастер литейного цеха на нашем заводе. Ты долен помнить, я тебе про него уже говорила.
- Поздравляю, - коротко сказал я посмотрев ей в лицо.
- Спасибо, Димка. – сухо ответила Сонечка и улыбнулась мне. – Свадьбу справлять не будем, так как оба считаем, что это все буржуазный пережиток. Да и на заводе ни кто не знает... Только ты теперь.
Ах, глупенькая, наивная Сонечка, зачем ты мне тогда все это рассказала? Тогда я спросил ее:
- А почему тогда ты поехала за вербой вместе со мной, а не с мужем? Что он скажет, когда узнает, что ты, его молодая супруга, провела этот вечер в обществе другого мужчины?
Она лишь рассмеялась мне в ответ и сказала: - Димка, какой же ты глупый! Я свободный человек, и делаю то, что считаю нужным. У нас правильные отношения, без всякой там ревности. А за вербой меня вообще бабка послала, все пытается мне библейские сказки рассказывать! Отсталый она элемент, Димка. Все твердит про Вербное воскресенье… До свидания! – и вновь протянула мне руку. Но я не стал пожимать эту, протянутую мне руку в знак прощания, а кинул свой букетик вербы на землю прямо ей под ноги, развернулся, и, не оборачиваясь, зашагал прочь, в переулок.
До меня долетели лишь обрывки Сониных фраз: - Зачем же так с цветами… Димка! Димка, подожди. Димка….
Но я уже не собирался останавливаться и ждать ее. Я шел довольно размашистым шагом, мои давно не стриженые волосы трепал ветер, полы длинного, старого, замызганного пальто, похожего на солдатскую шинель откидывались назад, что создавало у меня ощущение, будто я сейчас взлечу. Тем временем я подошел к уже знакомому, мне заброшенному дому и нырнул в зияющий чернотой дверной проем, точнее прошел сквозь то, что когда - то было закрыто дверью. Здесь давно велись работы по сносу ветхого, уже не пригодного для жизни жилья, так как двери отсутствовали, а окна скалились пустыми, без стекол, рамами, а двор заполнял строительный и не только мусор.
Уже знакомым маршрутом, я дошел до комнаты с чудом уцелевшими минимальными предметами обстановки: старыми столом и стулом, которые стали мне друзьями. Здесь раньше я придавался работе над своими стихами, так как снос этих домов протекал очень вяло, как говорят сейчас. Но в тот далекий, теперь уже вечер, я пришел туда отнюдь не для «разговора с музой». Пришел от безысходности и обиды на девушку, чтобы найти свою смерть.
В куче хлама и мусора нашлась довольно прочная на вид, толстая веревка, в потолке, как и раньше, торчал крюк. Я свернул из веревки петлю и подвесил ее на этот ржавый крюк. Я заплакал как самый настоящий маленький мальчик, а не восемнадцати летний парень. Сквозь эти не прошеные слезы я звал Соню, но вскоре мои слезы высохли также внезапно, как и начались. В туже секунду раздался колокольный звон, но он был не праздничный, а мерный, скорбный. Его тяжелые звуки казались огромными каплями, которые равномерно падали одна за другой и будто придавливали к земле своей печалью.
- Нет! Не хочу! – закричал я в тот момент. – Не хочу больше!
Я взобрался на стул, который тихо скрипнул. Этой комнате, этим столу и стулу предстояло стать немыми свидетелями моего конца, как думал я.
Постояв с минуту на этой «трибуне» я сделал шаг вперед. Стул с грохотом свалился со стола, а я повис в петле, началась агония моей жизни…
Не знаю, сколько прошло времени и, что произошло со мной, но я обнаружил, что стою на полу в той же комнате, где и был, а под потолком болтается та самая петля, которую я сделал, для того чтобы умереть. Мои руки сами потянулись к шее и обхватили ее. Я повертел головой из стороны в сторону и глубоко вдохнул пыльный, сыроватый воздух и не почувствовал ни каких изменений. С минуту я осматривался по сторонам, а потом сам не понимая почему, рассмеялся. Мой собственный смех напугал меня своей холодностью. В этот момент раздались чьи - то робкие шаги и я замер, в дверном проеме появилась она – Соня. Ее лицо было встревоженным. Заметив болтающуюся веревку, она подбежала ко мне.