- Ну что, детки, напугались?, - наш водила истерически хохотнул, когда Рина подняла на него побледневшее словно полотно личико, яркими пятнами на котором были пожалуй ее глаза. Я же снова сглотнул и потянул сестру за руку на себя, дальше оттягивая ее от мужчины. Как и я она почуяла кровь и смерть, зову которых сопротивляться такие как мы практически не можем. Этот запах пробуждает жажду и заставляет сознание помутиться, превращая нас в истиных хищников. Я сотни раз видел как Атанас и Рината буквально на глазах перестают быть собой и превращаются в безжалостных кровавых берсерков этой треклятой войны идя на пролом и убивая без оглядки и жалости даже тех, кто чудом уцелел в пучине обстрелов и плена. В силу непонятно чего, я продолжаю сохранять остатки самообладания и человеческого лица, что позволяет здраво мыслить и не грешить еще больше, чем моя..."семья". Хотя, я и так совсем не безгрешен. Каюсь. На моих руках теперь то же есть кровь.
- Ну что, детки, напугались?, - наш водила истерически хохотнул, когда Рина подняла на него побледневшее словно полотно личико, яркими пятнами на котором были пожалуй ее глаза. Я же снова сглотнул и потянул сестру за руку на себя, дальше оттягивая ее от мужчины. Как и я она почуяла кровь и смерть, зову которых сопротивляться такие как мы практически не можем. Этот запах пробуждает жажду и заставляет сознание помутиться, превращая нас в истиных хищников. Я сотни раз видел как Атанас и Рината буквально на глазах перестают быть собой и превращаются в безжалостных кровавых берсерков этой треклятой войны идя на пролом и убивая без оглядки и жалости даже тех, кто чудом уцелел в пучине обстрелов и плена. В силу непонятно чего, я продолжаю сохранять остатки самообладания и человеческого лица, что позволяет здраво мыслить и не грешить еще больше, чем моя..."семья". Хотя, я и так совсем не безгрешен. Каюсь. На моих руках теперь то же есть кровь.