Мы с Карлосом Алберто прекрасно друг друга знали, и на поле, и за его пределами. На протяжении пяти лет мы вместе играли в «Сантосе», и за это время у нас развились прекрасные взаимоотношения. Я даже представил его знаменитой актрисе Терезинье Содрэ, с которой он отчаянно мечтал встретиться, несмотря на то что на тот момент был женат. Конечно, я не одобрял этого, но в конечном итоге мой товарищ заключил брак с Содрэ. У Карлоса Алберто в Рио есть глубоко верующая тетя, которую он привозил ко мне каждый раз, как я получал травму, чтобы мы все вместе помолились. Мы хорошо чувствовали друг друга, что и продемонстрировали в финале Чемпионата мира.
После свистка на стадионе началось нечто невообразимое. Люди отовсюду бежали на поле, за какие-то секунды охотники за сувенирами сорвали с нас футболки и даже шорты – я сам снял свою майку, чтобы мне не оторвали вместе с ней голову. Болельщики подняли нас на руки, и лишь через несколько минут мы смогли добраться до раздевалок и прийти в себя. Мне удалось улучить спокойную минутку лишь в душе, где поблагодарил Бога и семью за то, что они помогли мне достичь этой великой победы. Пока я мылся, меня одолевал журналист, который каким-то образом умудрился пробраться в раздевалку – я знал его, он был одним из тех, кто распускал слухи о моем плохом зрении. Журналист встал передо мной на колени, сверху на него лилась вода, а он молил простить его за все то, что он написал. Помню, я ответил ему, что его простит Бог.
Потом мы вернулись на поле, чтобы забрать приз Жюля Риме, который нам вручал президент Мексики, – и, поскольку мы выиграли его в третий раз, было решено оставить его нам навсегда. Те сильные эмоции, те слезы радости в глазах Карлоса Алберто, поднимавшего кубок над головой, не сравнить ни с чем. Ну, разве что с аналогичным моментом в 1958 году, когда кубок держал Беллини. Но на этот раз я в полной мере осознавал значение подобного события, понимал, что это значит для людей в Бразилии. Я участвовал в каждом матче и при этом остался целым и невредимым, поэтому у меня было такое ощущение, будто я достиг всего, чего хотел.
Остались ли у меня какие-нибудь сожаления? Да, есть одна мелочь. Я бы с удовольствием забил на Чемпионате мира гол бисиклетой – что мне часто удавалось делать, играя за «Сантос» и потом за «Космос». Но мне ни разу не довелось исполнить это на Чемпионате мира. Как только я ни отправлял мяч в ворота – и головой, и правой ногой, и левой, и свободным ударом, но ни разу не перекидывал его через голову. Забавно, но те голы, которые не получились у меня в 1970 году, запомнились больше, чем удары, которыми я все же запустил мяч в ворота. Я говорю о сейве Бэнкса, о том, как я обхитрил вратаря. Я бы предпочел не делать ничего из этого, но зато забить бисиклетой. Это мой личный пунктик, по сути просто ерунда, но именно об этом я мечтаю.
Глава 7. Первые прощания
«Его секрет крылся в импровизации. Он все делал в одно мгновение. Он обладал невероятным чутьем».
Сразу за триумфом 1970 года в Мексике последовали привычные уже приемы, банкеты, поздравления – все это было очень приятно, но и вместе с тем утомительно. В нашу честь устроили праздничный ужин, а потом некоторым из нас позвонил генерал Эмилиу Медиси, президент Бразилии. В 1964 году в Бразилии начался период военной диктатуры, и Медиси, пришедший к власти в 1969 году, был известным фанатом футбола. Он даже посеял некоторые волнения в сборной, заявив перед Чемпионатом мира, что хотел бы, чтобы его любимый футболист, Дада Маравилья, вошел в команду. Такая вот Бразилия – перед Чемпионатом мира каждый хочет высказаться, даже президент.
Медиси снова лично поздравил нас несколько дней спустя, когда мы прилетели домой в Бразилию на прием в президентский дворец. Он говорил о том, как он гордится нами и как рад, что мы привезли на родину трофей: конечно, он видел определенное политическое преимущество в футбольном превосходстве Бразилии – для страны и правительства это прежде всего хороший пиар – но было также очевидно, что он на самом деле любил футбол и был искренне рад нашей победе.