Авеланж попросил меня помочь ему добиться высокой позиции в ФИФА. Выборы должны были состояться в 1974 году. Мы вместе путешествовали по США, Африке и Европе. Я поспособствовал тому, что он стал чуть известнее и привлек внимание делегатов ФИФА, особенно в Африке. Наши поездки были полны событий. Однажды во Франции мы давали интервью на радио, а какие-то политические эмигранты пытались попасть на сцену. Нам с Авеланжем пришлось ретироваться через черный ход! Тогда Авеланж относился ко мне, как к сыну. Его кампания увенчалась успехом, и он занимал должность президента ФИФА с 1974 по 1998 год.
Идея играть в США появилась в моей голове еще двумя годами ранее, когда я встретился с мужчиной по имени Клайв Туа и двумя его деловыми партнерами во время тура «Сантоса» по Ямайке. Клайв был главой футбольной команды в Нью-Йорке под названием «Космос», и однажды мы с ним разговорились, сидя у бассейна при нашем отеле. Клайв рассказывал о состоянии спорта в Америке, о том, как они пытались восстановить футбольную лигу. Но им были нужны звездные игроки, способные привлечь народ, который все еще души не чаял в бейсболе и американском футболе. Я слушал, как профессор Маццеи переводил его слова, уделяя им лишь половину своего внимания, поскольку я не мог взять в толк, какое отношение это имело ко мне. Но в конце концов ему удалось заинтересовать меня заявлением, что среди звезд футбола должен быть самый известный игрок, и он хотел бы предложить мне контракт с «Космосом».
«Деньги – не проблема, – сказал он. – Сколько бы это ни стоило!» Но вопрос был не в этом – я уже отказывался от огромных сумм, предложенных европейскими клубами. И хоть я еще не заключил новую сделку с «Сантосом», я намеревался завершить работу с этим клубом. Но я поблагодарил Клайва и отказался, и он ушел с пустыми руками.
Прошло два года, и я все еще не думал даже о «Космосе», но мои связи с Америкой крепчали. В 1973 году, например, я подписал контракт с «Pepsi-Cola», согласно которому мне предстояло работать над крупным проектом мастер-классов для детей – над так называемой Международной молодежной футбольной программой, в рамках которой я сотрудничал с Жулио Маццеи. Я решил попробовать – и получил огромное удовольствие. По прошествии первого года я продлил контракт еще на пять лет. Нетрудно представить, во что превратилась моя жизнь. Я играл в футбол, уделял время мастер-классам – и еще учился и тренировался.
Программа произвела фурор. Для тренеров, школ и игроков она была бесплатна. Мы с профессором побывали в шестидесяти четырех странах и давали мастер-классы по всему миру. Мы написали книгу и выпустили плакаты с тренировками профессора Маццеи и сняли обучающий фильм под названием «Pele: The master and his method»[6], который получил одиннадцать международных наград. На съемки фильма ушла уйма времени и сил, это было детище Гиоры Бреил из «PepsiCo», но это того стоило. И я по сей день горжусь нашей работой. Мы много снимали на стадионе «Вила Белмиро» в Сантосе, привлекая местных детей.
В 1973 году произошло еще кое-что: на «Маракане» проводился матч в честь Гарринчи. Хоть я и был очень занят, я не мог этого пропустить. Гарринча был величайшим правым нападающим из всех, что я видел и с кем имел удовольствие играть. Было приятно снова увидеть его в желтой форме (в тот день Бразилия играла против одиннадцати приглашенных футболистов от ФИФА), после того как он рано ушел из спорта в связи с травмой колена. У него также были личные проблемы, в частности с алкоголем, и он свернул на кривую дорожку. Я пытался ему помочь, предложив Бразильскому институту кофе взять его на работу, и в начале 70-х он жил в Италии и занимался рекламой. Мы все хотели, чтобы он справился со своими проблемами, он был иконой футбола.
Самое печальное событие в истории Гарринчи произошло несколько лет спустя. Все хотели чествовать знаменитого игрока, и он принял приглашение поучаствовать в карнавале в Рио. Что касается меня, то я не раз получал приглашение на подобные парады, но я всегда отказывался: ведь если бы я пошел с одной школой самбы, все остальные затаили бы на меня обиду, чего совершенно не хотелось. Как бы то ни было, Гарринча участвовал в параде вместе с одной из самых популярных школ самбы, «Мангейрой». Я наблюдал за карнавалом по телевизору и, увидев своего друга, чуть не расплакался. Он сидел на платформе, словно не понимая, что происходит вокруг. Гарринча казался изнуренным, в нем будто совсем не осталось жизни. Это было одно из самых печальных зрелищ, что мне довелось увидеть.